его антилютеранским статьям, отнюдь не исчерпывающим образом излагают подвигнувшие его на этот шаг внутренние побуждения подвигнувшим его на этот шаг. Бесспорно однако то, что крайне отрицательное отношение протестантизма к любой мистике вообще делало a priori невозможной публикацию мистических сочинений Иоганна на родине[5]. Несомненно также, что вся дальнейшая жизнь Силезия есть лучшее свидетельство искренности его устремлений. Он получает отставку у герцога и становится католическим прелатом. Он раздает свое имущество бедным. Наконец, в 1662 году именно ему удается добиться от городских властей позволения на публичное шествие в день праздника Тела Господня – торжество, в последний раз виденное в протестантском Бреслау более ста лет назад. Но еще за два года до этого он обращается к своему духовному начальству с прошением о разрешении принять участие в подобной процессии, буде она состоится. Вот этот многоговорящий документ:

«1. Я хочу нести через город крест с венцом на голове, дабы уподобиться видом Христу, в терновом венце на своей пресвятой голове пронесшему крест через город. 2. Дабы я делом отблагодарил Христа за то, что Он нес крест ради меня. 3. Дабы я от всех и перед всеми был бы опозорен и презрен, – ибо я стою того, и Христос был во мне опозорен и презрен, – тогда большинство будет поносить меня как безумца или сочтет честолюбцем, как если б я добивался этим некой суетной чести, и таким образом я сильно потеряю в мнении человеков. 4. Дабы всем благочестивым людям я послужил поводом для благоговейных раздумий. 5. Дабы я послужил к исправлению города и всех тех, кто будет надо мной смеяться, чего я желаю всей душой…»

Мы не можем сказать, исполнилось ли это желание. Достоверно известно однако, что по крайней мере в одной процессии Силезий нес ларец со святыми Дарами. Источник, сообщающий этот факт, позволяет, кстати, оценить и уровень полемики, в которой приходилось участвовать Силезию: об этом достославном событии в нем упоминается лишь затем, чтобы обвинить поэта в том, что он «вместе с высокочтимыми дарами упал в навоз». В ответном сочинении поэт не преминул отразить бесчестный удар.

В 1657 году – почти одновременно и с одобрения католической цензуры – выходят в свет два лучших поэтических творения Силезия: «Духовные пастушеские песни влюбленной в своего Иисуса души» и «Херувимский странник» – собрание написанных александрийским стихом двух-, реже четырехстрочных «остроумных эпиграмм», – именно так гласит подзаголовок сочинения, первая книга которого и предлагается читателю. В 1664 году вновь назначенный архиепископ Силезии Себастьян Росток назначает Силезия гофмаршалом своего двора. Очевидная близость взглядов и стремлений, над которым и главенствовало желание вновь увидеть Силезию католической, связывало этих людей. Однако уже через два года поэт покидает архиепископа по причинам нам неизвестным, но без видимой размолвки. Он быстро стареет. Он чувствует себя больным и одиноким. Укрывшись в монастыре св. Матфея, он по-прежнему много пишет. На эти оставшиеся годы приходится пик его полемической деятельности. Вторым, расширенным изданием выходят «Духовные песни» и «Странник». Является в свет и последнее его поэтическое творение: «Чувственное описание четырех последних вещей». Однако, если некогда, в четыре дня сочинив первую книгу своего «Странника», духом своим он возносился над временем, то теперь дух времени движет его рукой: все средства кажутся ему хороши для обращения заблудших грешников. Девятого июля 1677 года, в тот самый день, когда много лет назад он был возведен в докторскую степень, он умрет в монастырском госпитале от неведомой нам болезни. О последних днях его жизни в надгробной речи иезуита Даниеля Шварца будет сказано, что «уже за много недель до своего конца он перестал допускать к себе людей, дабы, не отрываясь, предстоять перед лицом Господа».

П. Хондзинский

1. ЧТО ЧИСТО, ТО ПРЕБУДЕТ

Чистейшим золотом, недвижною скалой,

Кристаллом ясным дух да пребывает твой.

2. ВЕЧНОЕ ПРИСТАНИЩЕ

Другие пусть себя надгробьем утруждают

И пышный дом костям истлевшим воздвигают.

Иного чаю я: приют, о коем тщусь,

Гроб, где навек усну, да будет мне Иисус.

3. ТОЛЬКО БОГ МОЖЕТ УДОВЛЕТВОРИТЬ МЕНЯ

Вы, серафимы, прочь: что в ваших песнопеньях?

И вы, святые, прочь: что в вашем лицезренье?

Отныне я стремлюсь сквозь путы естества

В предвечный океан нагого божества.

4. НУЖНО БЫТЬ БОЖЕСТВЕННЫМ ДО КОНЦА

Господь, я не хочу Тебя как ангел чтить

И средь иных божеств в саду Твоем цвести.

Сей жребий слишком мал для духа моего:

В служеньи превзойти я должен божество.

5. ЧЕЛОВЕК НЕ ЗНАЕТ, КТО ОН

Не вем того, что есмь; есмь то, чего не вем:

Я – вещь и я – не вещь: я – круг и точка в нем.

6. ДОЛЖНО БЫТЬ ТЕМ ЖЕ, ЧТО И БОГ

Начало и конец ища в себе неложно,

Что Бог в тебе и что ты в Нем, постигнуть должно;

И то ж явить собой: в луче лучом сиять,

И Словом в Слове[6] быть, и Богом в Боге стать.

7. ДОЛЖНО ПРОЙТИ СКВОЗЬ БОГА

Где жительство мое? – вне стен земного дома.

Где скрыт конец конца, к нему же все влекомо?

Там, где его не зрят. Куда ж ведут пути?

В пустыню должен я сквозь Бога[7] изойти.

8. БЕЗ МЕНЯ БОГ НЕ СУЩЕСТВУЕТ

Я знаю, что Господь живет во мне и мной:

Исчезну я – и Он расстанется с душой.

9. Я ЗНАЮ ОТ БОГА ТО, ЧТО ОН ЗНАЕТ ОТ МЕНЯ

Быть может, то, что Бог во благе пребывает,

Узнал Он от меня, как от Него то знаю.

10. Я ПОДОБЕН БОГУ, БОГ ПОДОБЕН МНЕ

Не меньше я, чем Бог, не больше Он, чем я,

И быть Ему вверху, а мне под Ним – нельзя.

11. БОГ ВО МНЕ, Я В БОГЕ

Господь во мне – огонь, а я – сиянье в Нем:

Кто проведет черту меж светом и огнем?

12. ДОЛЖНО УЙТИ ПРОЧЬ

От мира и времен стремя свои пути,

Знай: можешь в каждый миг ты вечность обрести.