На ней был туалет, который никак нельзя назвать модным: платье из грубой ткани и плотный передник дробильщицы – одной из тех женщин, что дробят медную руду. Зато наряд этот обрисовывал стройную фигуру с узенькой талией и красивой аккуратной грудью. И было ясно: эта женщина работала много и тяжело – работала для того, чтобы заработать на хлеб. Она даже сейчас держала в руке молоток, которым дробила руду. И сжимала его крепко: не как орудие, а как оружие.

Плечи мисс Карр были расправлены, а подбородок вздернут. Саймон за свои тридцать пять лет научился мгновенно понимать людей. И он понял, что мисс Карр – женщина, с которой приходилось считаться. В ней было больше энергии, чем в любой из машин в машинном зале. Тут ее взгляд упал на Саймона, потом – на управляющих, а затем снова на Саймона. При этом выражение ее лица почти не изменилось, но между бровями появилась крошечная морщинка – словно она пыталась разгадать какую-то загадку.

Женщина откашлялась, однако промолчала.

Саймон же, мысленно улыбнувшись, сказал себе: «Когда скромно помалкиваешь, можно получить ценную информацию». Именно так он сейчас и поступил. А мисс Карр отвернулась от него и заявила:

– Масло в лавке компании почти протухло.

– Но еще не испортилось, не так ли? – спросил Уир.

– Через несколько дней людям будет опасно его есть. Масло нужно заменить и завезти свежее.

– Как только жители деревни раскупят все запасы, масло немедленно завезут, – заверил Горли.

– Но к тому времени вся деревня начнет болеть! – выпалила мисс Карр.

Горли же с невозмутимым видом продолжал:

– Для лавки компании экономически невыгодно заменять почти сотню фунтов масла только потому, что вы так хотите, мисс Карр.

– Но…

Мертон вздохнул и пробурчал:

– Все, тема закрыта. У нас здесь важные дела, и вы отнимаете наше время. – Он вынул из жилетного кармана часы в латунном футляре и добавил: – Через пятнадцать минут рудник закрывается на ночь. Можете пойти домой пораньше. – Управляющий улыбнулся.

– Но мы не…

– Идите-идите. – Уир замахал руками, выгоняя назойливую работницу.

Мисс Карр состроила страшную гримасу и, повернувшись, вышла – но прежде одарила Саймона долгим оценивающим взглядом. Его охватило любопытство, и он проследил, как она, оказавшись во дворе, отбросила свой молоток и широкими шагами направилась прочь от шахты.

После ее ухода воцарилось молчание.

– Фурия! – бросил, наконец, Горли.

– Ведьма! – добавил Уир.

– По-моему, просто чирей на заднице, – заявил Мертон, и все трое рассмеялись.

– Прошу прощения… – сказал Саймон смиренно. – Вот… Конечно, эта штука не новая, но опытная рука может заставить ее работать без перебоев.

– Вы это о насосе или об Элис Карр? – Горли хмыкнул, довольный собственным остроумием.

– Элис Карр, сэр?

– Та восхитительная молодая особа, которая только что орала на нас, – пояснил Уир. – Представьте!.. Дробильщица, воображающая, будто способна управлять шахтой лучше профессионалов!

Саймон молча пожал плечами, и Горли, пронзив его взглядом, проворчал:

– Не связывайтесь с Элис, Шарп. Иначе она доведет вас до беды.

– При условии, что я получу работу, сэр, – напомнил Саймон.

Услышав такой ответ, все трое вскинули брови. Но Саймон с невозмутимым видом продолжал играть свою роль. Он вполне был в себе уверен, ибо обладал даром полнейшего преображения. Никто не мог упрекнуть Саймона в том, что он плохо маскировался. Он весьма убедительно сыграл роль богатого французского банкира, взломщика с Ист-Энда, а также многих других персонажей.

Его оценки в Гарварде были возмутительными, и он чаще бывал в соседних деревнях у тамошних девушек, чем в аудитории, но все же считался звездой студенческих спектаклей. Никто лучше его не играл сэра Эндрю Эгьючика. Похоже, он уже тогда хотел быть кем-то другим – не Аддисоном-Шоу. И искусство перевоплощения прекрасно служило ему и сейчас.

Саймон включил двигатель, и насос вернулся к жизни.

– Так я принят? – спросил он.

Последовало тихое совещание, затем управляющие снова повернулись к нему.

– Да, приняты, – подтвердил Горли.

Саймон, широко улыбаясь, протянул руку, которую нехотя пожали все трое.

– Спасибо, джентльмены.

– Жалованье выплачивается каждую пятницу, – сообщил Уир. – Вам будут платить жетонами, которые можно отоварить в лавке компании. Там есть все, что вам потребуется.

«Включая почти протухшее масло», – мысленно добавил Саймон и тут же сказал:

– У меня в Шеффилде больной отец, которому я обычно посылаю часть жалованья. Я не могу делать этого жетонами.

– Но так заведено на «Уилл-Просперити», Шарп, – ответил Мертон без капли сочувствия в голосе. – Либо принимайте предложение, либо ищите работу в другом месте.

Саймон почесал в затылке, делая вид, что размышляет. Если бы ему действительно потребовалась хорошо оплачиваемая работа, он послал бы управляющих подальше, но для него важнее было определить размеры злоупотреблений на «Уилл-Просперити», а также понять, каким образом положить им конец.

– Новое место найти нелегко… – пробормотал он наконец. – Никто никого не нанимает. – Он со вздохом пожал плечами. – Моя сестра работает поденно в Бакстоне. И она тоже посылает нашему па деньги. – Снова вздохнув, Саймон проговорил: – Что ж, полагаю, лучше иметь еду в животе, чем голодать вместе с отцом. – О господи, он не пробыл в обществе управляющих и получаса, но уже представлял, как врежет кулаком по их гнусным физиономиям.

Несколько минут ушло на то, чтобы подписать бумаги, причем Саймон старался писать так, как писали люди необразованные.

Когда все было закончено, Уир сказал:

– Идите прямо на восток от шахты. Две мили – и вы доберетесь до деревни. Как только окажетесь там, кто-нибудь укажет вам дом, где живут одинокие мужчины. Вот возьмите… – Управляющий выудил из кармана медную монету-жетон и отдал Саймону. – Этим вы оплатите еду за неделю, до следующего дня выплат.

Саймон повертел пальцами «монету». Это был треугольник с выдавленными на нем словами:

“Уилл-Просперити майнинг компани”. Пять шиллингов. Обменивается на товары. Не имеет хождения на территории страны».

– Спасибо, джентльмены.

Саймон мысленно усмехнулся. Эти люди не знали, что только что открыли двери своей погибели – предложили работу и крышу над головой тому, кто положит конец их спокойному существованию…

– Работа начинается в семь утра, – сообщил Мертон. – За каждую минуту опоздания следует штраф, так что лучше приходить вовремя.

– Да, конечно.