– Жалко, что мы не успели об огороде покалякать, – произнесла она, прощаясь. – Видите, Харитон какой? Все о космосе и пришельцах пургу несет. А вы много капусты высадили? Гусеницы жрут? Я уж и не знаю, что с ними делать.

Оборвышевы удалились, а пирушка продолжилась с нарастанием праздничности. День постепенно превратился в вечер, стало прохладнее, защелкали в округе кузнечики со сверчками, кришнаит зажег принесенные ароматные палочки. Этот дородный лысый господин лет сорока, одетый в просторную оранжевую тогу-простыню, положительно нравился Кафкину. Добрая улыбка, обходительность, мягкие манеры…

Престарелый ветеран ВВС Спиридон Гаврилович Котенко не мог успокоиться. Его оранжевый гость раздражал.

Котенко искал подходы, чтобы опозорить кришнаита, и для этого выяснял: верно ли, что после смерти люди не умирают? А переселяются, к примеру, в собаку? Или – птицу?

Федор сперва отвечал кратко: да, верно, превращаются. Но тема – серьезная. Вступайте в наше Общество – тогда все подробно изложу. Даже выясним, кем станете в будущем. Но вначале – членский билет и взнос. Желательно также завещать дом и все остальное общине.

Котенко злился. Юлит сектант, увиливает! Никак не получалось его прищучить. Ишь ты, верблюд гималайский! Сталин ничего не говорил про переселение душ! Постепенно их диалог привлек внимание остальных, и кришнаит заговорил громче и решительнее:

– Любой ишак знает, что душа – бессмертна, хотя и носит разную оболочку! Раньше, допустим, был клоп, а потом, после перерождения, стал полковником. А дальше, например – коровой. Священное животное, между прочим! Как и обезьяны-мартышки…

– Тьфу! – плюнул Котенко. – Только мартышек еще не хватало!

– …которые ведут правильный образ жизни – не плюются в общественных местах, к примеру, – продолжил невозмутимо Федор, – те обретают человеческую плоть. А бывает и – наоборот. Среди людей тоже скотов хватает, не в обиду некоторым будет сказано. Но международное Общество сознания Кришны всякого принимает, даже военных отставников. Мы – дети одного бога, а Кришна – его верховная форма.

– Извините, – не выдержал Кафкин, – но ведь марксизьм-ленинизьм отрицает любых богов?

– Это раньше так считалось, – не смутился Федор. – Теперь даже западная наука признала Кришну. Джордж Харрисон, например. Что ж, думаете, нас просто так легализовали? Да если хотите знать, Джуна на армию секретно работала еще при Советском Союзе!

Кафкин развел руками:

– Я слышал, и Чумак воду заряжает целебной радиацией?

– Чумак – шарлатан. Спаивает население. А вот мы имеем тысячи лет подтвержденных фактов. Мяса избегаем, спиртное не пьем, на сторону не гуляем, никотин не курим. В очко и прочие азартные игры не играем. Потому будем перерождаться на более высоких кругах сансары. А потом – нирвана!

Полковник Котенко совершенно потерял контроль над собой и стал, брызгая слюной, утверждать, что кришнаиты оттого избегают алкоголь, что без приема мяса слишком ослабли.

– Косеете вы быстро, вот и все дела! – кричал Спиридон Гаврилович.

– Папаша, вы не правы, – возражал журналист. – Еще неизвестно, кто слабее: йог-кришнаит или отставной ветеран.

Спор вышел нешуточный, и раззадоренный йог заявил наконец:

– Да я раньше, признаюсь, столько пил, что дай бог каждому! Потому и стал проповедником Кришны, чтоб завязать. И помогло! А вы как думаете? В Обществе нашем одни аскеты? Хрена! Не согрешишь – не покаешься! Мы воздерживаемся не оттого, что не можем, а просто нам этого не надо. Харе Кришна!

– Чушь! – долдонил упрямый Котенко. – А давай попробуем: кто кого перепьет? Мне сейчас – шестьдесят с хвостом, а любого йога за пояс заткну. Наливай!

Кафкину был интересен гималаец, и очень раздражал выживший из мозгов приятель-полковник, которого, однако, надо было терпеть: как-никак сам приглашал.

А Федор между тем не выдержал:

– Ладно. Только, чур, если я выигрываю – вступаете в Общество.

– Не бойся, вступлю, – согласился старик. – А вот ты, если я тебя перепью, достанешь мне пять кило сала! Поехали!

Естественно, он окосел уже после второго стакана. Вытащил из внутреннего кармана потрепанную книжку «История ВКП(б). Краткий курс», уложил на стол рядом с еврейским салатом да и возложил на нее голову.

Старики Крупские после этого переглянулись, встали из-за стола и отправились в избу. А Федор развеселился и принялся вещать поредевшей аудитории.

– Бутылка на двоих людям Кришны, как стакан нарзана непосвященным, – говорил он, ловко счищая вилкой шашлык с шампура на блюдце. – Главное – постоянно петь мантры. В них вся сила. А основа духовной практики – киртан. Конечно, также – полное бескорыстие, куда без него перерождаться? Только с ним очищается карма, а мы освобождаемся от материального рабства.

– Это что еще за «киртан»? – смутилась Клавдия Васильевна.

– Групповое воспевание Кришны, – ответил Федор. – Не бойтесь, это не та «групповуха», про которую подумали.

– Ничего я не думала, – обиделась та. – Пойду спать. Не пейте много!

Она ушла, а йог продолжал проповедь:

– Я здесь, чтоб призвать всех к безграничной любви к Кришне. Придут дни, когда Кришну будут славить везде – хоть в Магадане, хоть в Кремле! Мы придем с мридангами и караталами и устроим киртан у дверей Мавзолея! Чего нам бояться, коли Кришна с нами?!

Григорий Францевич глянул на супругу и изумился: та слушала лысого, как загипнотизированная. Возможно, аромат от палочек подействовал? Да ему и самому все нравилось, напоминало политзанятия, которые проводил он с воинами.

– Вот, смотрите! – Федор выхватил из оранжевых складок тоги несколько книг с яркими обложками и воздел их над блестящей лысиной. – «Бхагавад-гита», «Шримад-Бхагаватам». Не забывайте Кришнамурти, будьте на высоте, углубляйтесь в Кришну, пойте мантры! Ну, за перерождения, братия!

Наступила тишина, которую решил нарушить уже сам Кафкин. Пришла пора поделиться с Дубовым и остальными этапами славного боевого пути. Журналист, впрочем, вместо того, чтобы записывать откровения Кафкина, налегал на шашлык и переглядывался с его женой.

Дыша редкостным ароматом горящих йоговских палочек, погрустневший Кафкин повествовал о своих подвигах в борьбе с агрессивными натовцами и американскими авианосцами. Потом запьяневшая жена читала ему стихи-посвящения, потом пели песни на стихи Есенина, потом Дубов кричал, что завтра непременно придет с магнитофоном и запишет все подвиги Кафкина, потом все снова слушали йога, который вместо пения мантр перешел на понятный русский язык.

– Нам, бляха-муха, надо блюсти, ептыть, духовность! – кричал лысый проповедник. – Рыбу – ни грамма, ептыть, спиртного – ни литра! Есть одно мясное, плоды, овощи, грибы. Фрукты. Мак… Анашу – не каждый день, ептыть, а по праздникам можно и ширнуться!