– Да пошел ты! – заорала я. – Не лезь, куда не просят!

Нужна мне его выпивка! И сам он мне сто лет не нужен, даже если предложил бы лететь и на Мальдивы, и на Сейшелы!

– Ладненько, зайчики мои! – суетливо заговорил Геша. – Решились – так надо дело делать! Значит, если кто окочурится в домашних условиях, первое дело – врач. Нормальные люди вызывают «скорую», еще пока человек не умер, и она как раз поспеет, чтобы смерть констатировать. Мы так делать не будем, мы пойдем другим путем… – Полтиныч? – заговорил он, набрав нужный номер. – Геннадий беспокоит. Да, я. Тут такое дело… Зайди ко мне побыстрее, тут одной девчонке плохо… Да нет, не наркотики, перепила просто, в чувство привести нужно… Это сосед мой сверху, – сообщил Геша, бросив трубку. – Сейчас он спустится. Он на «Скорой» раньше работал, а его выгнали – что-то не то больному вколол по пьяному делу.

– Думаешь, он до того допился, что уж мертвое тело от живого не отличит? – с сомнением спросил Димыч, его все больше и больше увлекала наша затея.

Лизку он окончательно отодвинул, так что хоть тут-то я могла радоваться. Лизка, однако, всячески давала мне понять, что отступать не намерена, глаза ее вызывающе блестели, губы складывались в злорадную усмешку. Лизка считала, что она добилась своего и что Мальдивы, можно сказать, у нее уже в кармане.

– Спокойно! – ответил Геша. – Все учтено могучим ураганом и продумано до мелочей. Дуська, иди в спальню, наведи там макияж, как у трупешника, да понатуральнее!

Девицы встрепенулись и потянулись за мной в спальню. На Лизку я, правда, так посмотрела, что она отвяла, прошипев что-то. Тамарке не то что макияж – нос напудрить я и то не доверю, у нее обе руки левые, да еще трясутся с перепоя, может рот не на том месте нарисовать, один раз так и было, мы от смеха все рухнули.

Неожиданно помогла приблудная блондинка, оказалось, она когда-то давно окончила курсы визажистов. Правда, ни дня не работала, но навыки какие-то получила. Она занялась мною вплотную, и через некоторое время в зеркале вырисовалось чужое страшное лицо. Кожа была тускло-серой, под глазами – темные разводы, и сами глаза казались неживыми.

– Ух ты! – восхитился всунувшийся в спальню Геша. – Возвращение живых трупов! Желтизны маленько подбавь!

– Я же не от желтухи померла! – возмутилась я. – Не хочу желтого!

– Надо бы еще синевы под глазами! – вошла в раж блондинка.

– Не переборщи! – предупредил Геша и ушел открывать дверь.

Мне велели сидеть тихо и не высовываться, остальные по команде Геши дружно и целеустремленно окучивали соседа, отзывавшегося на странное имя Полтиныч.

Еще с порога Геша полез обниматься. Как было сказано Полтинычу, никакой занемогшей девицы тут нету, те, которые в наличии, – все здоровые. Но сильно пьяные, и Полтинычу надлежит тотчас же приложить все силы, чтобы дойти до общего уровня как можно скорее.

Полтиныч упился минут за двадцать – вот что значит привычка и старые дрожжи. Из гостиной доносились шум и визг Тамарки, а в комнату протиснулся Геша с врачебной сумкой.

– Вишь, какой молодец, Полтиныч-то, – бормотал он, – дело свое знает, в сумке полный набор… лекарства, шприцы… правду говорят, что мастерство не пропьешь! А вот и бланки… – Он вытащил кучу каких-то смятых бумажек. – Значит, Синицына Евдокия… тебя как по отчеству?

– Андреевна, – буркнула я, все это мне начинало очень не нравиться.

Сами посудите, приятно констатировать собственную смерть? А ведь справка – это документ, ведь ее в морге оприходуют, подошьют куда надо, у нас ко всякому документу относятся с уважением!

Как-то мне стало нехорошо, в глубине души зашевелился тревожный червячок. Если бы я тогда послушалась своих предчувствий и нашла в себе силы послать подальше и Гешу с его бредовой идеей, и Лизку с ее подлостью, и Димыча с его скукой, то избежала бы многих опасностей. Но упрямство и злость на Лизку взяли свое, и я промолчала.

– Год рождения… – бормотал Геша, – умерла от… Тебе как лучше написать – инсульт или инфаркт? Если написать «остановка сердца», то подумают, что от наркотиков… напишу – «сердечная недостаточность».

– А что это такое? – вяло полюбопытствовала я.

– Без понятия, – отмахнулся Геша, – но звучит солидно! Так, теперь подпись и личная печать врача… Колобков Павел Тимофеевич. – Он подышал на печать и аккуратно шлепнул ее на нужное место. – Все – покойница! С чем тебя и поздравляю! Теперь нужно Полтиныча домой доставить. Он утром проснется – ни фига не вспомнит, ко мне же еще и похмелиться зайдет!

Через некоторое время из прихожей раздался хохот и Гешины крики: «Раз-два, взяли!» Я снова подумала, что умнее всего сейчас будет встать, послать всех к черту и уйти из этого дурдома. Но тут же перед моим внутренним взором предстала Лизка Веселова вместе с Димычем. Они валялись на золотом песочке, а потом целовались, стоя по колено в теплой водичке, как это часто показывают в рекламе. А потом, сидя на открытой террасе ресторана, они смотрели со значением друг другу в глаза, а потом в номере, на широкой кровати… Так нет же, ни за что не отдам Димыча этой твари!

– Ну что, вызвал машину из морга? – спросила я появившегося Гешу.

– Погоди, еще менты должны приехать!

– Эти еще зачем? – удивилась я. – У нас же вроде криминала никакого нету!

– Порядок такой, – строго ответил Геша, – вот они и удостоверят, что ты сама по себе окочурилась, никто тебе не помогал! Так что, соберитесь, мадам, ваш выход! Ляг и закостеней, вообрази, что ты – дерево. Или камень, или куча дерьма у дороги.

– Сам ты куча дерьма! – Злость придала мне сил.

Димыч пришел на меня полюбоваться, Лизки при нем не было. Тамарки тоже что-то не было видно, наверное, опять у нее отходняк в ванной. Мелькнуло, как всегда невозмутимое, лицо Слона, ему и кличку такую прилепили за то, что он вечно спокоен, никогда не орет, не дергается. На рожон не лезет, одеяло на себя не перетягивает, сидит себе в уголке, молчит и улыбается. «Может, он дурак?» – в который раз я задала себе этот вопрос, но тут же отогнала эту мысль, как несвоевременную.

– Менты приехали! – ворвался в комнату Геша. – Значит, всем сделать скорбные морды, девки могут плакать!

– С чего это мне плакать? – завелась Лизка. – С какого такого горя?

– Заткнись! – рявкнул Димыч. – Все дело испортишь!

И как-то было непонятно: радоваться мне или нет, услышав такое, потому что, с одной стороны, Лизке вроде бы дали от ворот поворот, а с другой – по всему выходит, что Димычу просто интересно, чем обернется наша дикая затея.

Тут в дверь позвонили.

Геша посмотрел на меня оценивающим взглядом, подмигнул и пошел открывать. Я крепко закрыла глаза и застыла, как в детской игре «замри – отомри». Через минуту входная дверь скрипнула, послышались тяжелые шаги.

– Ну, что тут у вас? – проговорил гнусавый немолодой голос. – Доигрались, да?