Налетевший воздушный вал едва не сбил пограничника с ног. Он включил генератор защиты, стало легче идти. Если бы не прожекторы когга – он, наверное, заблудился бы, хотя до корабля Грехова было всего с километр. Уже подходя, Диего наконец заметил, как изуродован модуль. Садился он правильно, кормой вниз, но от страшного удара весь оплыл к корме, сплющив решетчатое тело ускорителя, став чуть ли не в полтора раза короче!

Диего обошел корабль раз, другой, отыскивая люки. Ему вдруг показалось, что все это уже с ним было: разбитый модуль Грехова, темнота кругом, ощущение нависшей беды… Впрочем, действительно было – в сверхоборотне. События повторяются на новом витке…

– Габриэль! – позвал Диего, стараясь перекрыть вой в наушниках.

– Пиу, пиу, тю-лю-лю-у-у! – ответила ночь.

Нижний, кормовой, люк модуля превратился в узкий овал, второй вообще не был виден, лишь верхний, аварийный, выгнувшийся пузырем, еще мог послужить выходом.

Диего достал «универсал», направил ствол излучателя на горб люка и выстрелил два раза подряд. Люк оплыл, открыв черный зев входа.

– Габриэль! – еще раз крикнул Диего, обернулся, помахал рукой в сторону ослепительных солнц прожекторов и полез в густую черноту сплюснутого коридора. Взгляд Конструктора уже не занимал его, хотя и давил невыносимой ношей. Ярость, и гнев, и желание быстрее найти друга, и боль, и ожесточение, и вызов – вот что представлял собой Диего Вирт в этот момент.

Когг бросало из стороны в сторону, трясло и раскачивало. Толчки следовали один за другим, словно Конструктор не хотел выпускать людей из своих объятий.

Диего, закусив губу и ощущая во рту солоновато-сладкий привкус крови, медленно выводил модуль по наклонной траектории в светлеющее небо. А в соседнем кресле, слева, моталось плохо закрепленное тело мертвого Забары, и справа в другом кресле лежал Грехов, и был ли он жив, никто не знал.

Пилот виртовского когга сидел на полу рубки, глядя на экраны равнодушным взором: шок не отпускал его, и пилот тоже был как мертвый.

Когг пробил тропосферу, стратосфера встретила его слабым шорохом человеческих голосов, усиливающихся с каждой секундой.

– Держитесь, ребята, – шептал Диего в полузабытье и все увеличивал и увеличивал скорость, не надеясь на свои силы, зная, что работает на пределе.

– Держитесь… держитесь…

Он потерял сознание уже над базой. Но кораблю не дали упасть: спасательные шлюпы перехватили его и бережно отнесли в ангар техобслуживания.

Очнулся Диего через несколько часов, сразу поняв, что лежит в медцентре одного из крейсеров флота УАСС.

– Грехов? – требовательно проговорил он в спину врача.

– Жив, – не удивился его вопросу врач; это был Нагорин. Он кивком отпустил коллегу и присел рядом с «саркофагом».

– Остальные?

– Забара… в гипотерме, мозг отстоять не удалось.

Диего застонал и отвернулся. Но тут же снова повернулся к Нагорину.

– Почему вы здесь? Вы же в комиссии по безопасности…

Нагорин сидя проверил показания кибердиагноста, переключил что-то на панели автомеда и откинул прозрачную крышку «саркофага». Ванна «саркофага» со всем ее оборудованием откатилась к стене комнаты. Диего остался лежать на трубчатой раме постели, поддерживаемой спиралями гашения колебаний.

Нагорин встал, сел снова и, поколебавшись, сказал:

– Прилетели серые призраки. Все наши базы на Марсе свернуты, центр координации перенесен на «Витязь», ты в его медсекторе.

– «Витязь»? Я так и подумал. А чем занимаются серые призраки? Поглядеть бы…

– Я включу связь с рубкой, – вздохнул Нагорин без улыбки. – Иначе ведь тебя здесь не удержишь.

Нагорин повернул кровать в другое положение, придал ей небольшой наклон, чтобы удобно было смотреть, и вскрыл в стене универсальную подставку виома. Стена напротив стала зыбкой, подернулась перламутровым туманом и исчезла. Вместо нее появился «вход» в экспедиционный зал крейсера. Главный виом зала показывал черноту космоса, бурый с оранжевым глобус Марса и рядом еще один белесоватый шарик, имеющий нечеткие границы. Шар этот внезапно распался на десятки «снежных хлопьев», и Диего понял, что это серые призраки.

«Снежинки» призраков стали уменьшаться в размерах, направляясь к громаде Марса. В северном полушарии планеты виднелось проглядывающее сквозь космы пыли и облаков черное пятно, занимающее площадь едва ли не с половину ее видимого диска.

– Зонд! – сказал кто-то в зале. Диего узнал Торанца.

Крейсер выстрелил несколько телезондов вслед уходящим к Конструктору серым призракам, изображение в виоме разбилось на четыре сектора: в каждом своя картина, в зависимости от расстояния между зондами и Марсом.

Серые призраки скрылись в дымке атмосферы. Зонды остановились на ее границе, стабилизировали положение, и виом переключился полностью на прием от одного из них.

Черный, идеально правильный круг на красно-буром фоне, похожий на вход в пещеру, – вот что представлял собой уже четырехтысячекилометровый круг Конструктора. Атмосфера Марса перестала быть прозрачной, волны мутных воздушных течений пронизывали ее в широтном направлении, поэтому иногда Конструктор казался скатом-хвостоколом, погружавшимся в придонную муть морских глубин…

Внезапно то тут, то там по границам черного круга начали вспыхивать колоссальные факелы белого пламени. Динамики донесли далекие гулы потревоженной воздушной толщи.

В зале крейсера произошло общее движение.

– Дайте максимальное увеличение! – бросил Торанц.

Операторы быстро нашли очередной растущий факел, поверхность Марса рванулась навстречу, расползлась во все стороны, факел вырос до размеров солнечного протуберанца, на него больно было смотреть, так он был ярок. Вытягивался он откуда-то из неведомых глубин атмосферы, детали которых не просматривались. Вот он съежился, опал и исчез. Сквозь вихрящиеся белые полосы облаков проступил край черного диска Конструктора.

– Ничего не видать, – сказал Пинегин с сожалением. – Может, это работа серых призраков?

Картина в виоме снова изменилась, появилась вся панорама Марса с непередаваемо черным зрачком Конструктора. Диего всмотрелся, и по центру пятна явственно разглядел непрерывное изменение форм центральной надстройки. Было такое впечатление, будто там кипит и вспучивается черная смола, выдувая пузыри, сигаровидные отростки, купола и острые иглы, каждая из которых была величиной с крейсер, а то и больше – гигантский кипящий котел, извергающий в небо черные струи, опадающие зализанными, округленными волнами…

Вдруг виом мигнул, изображение исказилось, и все исчезло, остался ровный белый фон холостого режима.

– Что там у вас? – повысил голос Торанц.