Юг силой демографического преобладания превращается в основную силу, меняющую мир. Точнее говоря, этой силой будет бедный горожанин Юга. Ныне примерно 45 процентов мирового населения живет в городах. Эта цифра увеличится до 60 процентов в 2025 г. и до 66 процентов в 2050 г. Главным источником перемен будет молодое и обиженное население колоссальных мегаполисов мира, расположенных (кроме большого Токио) преимущественно на Юге.

Таблица 3. Крупнейшие городские конгломераты в 2025 г. (в млн. жителей).

Источник: Проекции ООН (http://www.sru.edu/depts/artsci/ges/disco-ver/d-6-9b.htm).

Вашингтон, Париж и Лондон превзойдут доселе почти неведомые Кампала, Киншаса, Дар-эс-Салам, Сана.

Сепаратизм

Ипри этом уменьшающееся общее западное население, заглянув в пропасть исторического небытия, не консолидируется, а, напротив, погрязнет в межэтнических разногласиях. Не креативный плюрализм, пишет знаток западной культуры Ж. Борзун, а ослабляющий всех сепаратизм станет сильнейшей тенденцией текущего столетия. Идеал плюрализма дезинтегрировал, и сепаратизм занял его место; возобладала идея, что «салат лучше, чем плавильный тигель». Вполне возможно, что Калифорния превратится в американский Квебек со всем вытекающим сепаратизмом.

В Великобритании бывшие много столетий назад королевствами Шотландия и Уэллс довольно неожиданно обрели собственные парламенты. В собственно Англии традиционный «Юнион Джек» заменен флагом с крестом Святого Георгия. Во Франции бретонцы, баски и эльзасцы борются за региональное самоутверждение. Корсика желает независимости и введения собственного языка. В Италии Север рвется отделиться от Юга, а венецианцы борются за независимое существование. В Германии празднуют тысячелетие Пруссии. (Та же участь не миновала и Канаду. Не говоря уже о всемирно признанном феномене Квебека, в канадских провинциях Альберта, Саскачеван и Британская Колумбия создаются партии, борющиеся за региональную независимость.)

Помимо всего прочего, расширяющаяся иммиграция — поток рабочей силы прежде всего из исламского мира — безусловно подтолкнет уже обозначившийся сепаратизм в Италии, во Франции (прежде всего Корсика), в Испании (Баскония и Каталония), в Британии (Шотландия в первую очередь, но и Уэллс), в Германии (Бавария), в Швеции (Скания), в Бельгии (противостояние валлонов и фламандцев).

Получается так, что Североатлантический союз защищает блок стран, чей внутренний стимул, если свести сложное к простому, — максимум удовольствий и минимум забот. Уже сейчас внешнеполитический активизм характерен, собственно, лишь для Соединенных Штатов. На них как на щит смотрит Западная Европа (критичная, впрочем, относительно методов Америки). Вашингтон едва переносит эту критику, растет волна недовольства «самовлюбленной» Европой. Встает вопрос, будет ли американцам резон защищать Западную Европу как отрекшийся сам от себя, от дела самозащиты регион? Американские стратеги предлагают задуматься, оправданны ли жертвенные усилия Соединенных Штатов, продолжающих служить щитом для «морально расслабленных» европейцев. «Что предлагается американцам защищать в Европе? Христианство? Оно мертво в Европе. Западную цивилизацию? Но европейцы своими решениями сами обрекли себя на исчезновение к XXII веку».

В свете этих оценок новый смысл приобретают следующие аналогии. Когда германский канцлер Бетман-Гольвег накануне Первой мировой войны прибыл из Австро-Венгрии в Берлин, его оценка Вены кайзеру была потрясенной. «Мы имеем в качестве союзника труп». Примерно это же говорят американцы сегодня о Европе, когда пытаются оценить бойцовские качества региона, номинально состоящего в военном союзе с США.

Американцы почти не скрывают своего скепсиса в отношении волевых и силовых возможностей своих европейских союзников сейчас и в будущем. Им — западноевропейцам — понадобится несколько лет, чтобы создать объединенные европейские вооруженные силы. И поможет ли это в регионе, питающем отвращение к силовым акциям?

Евроскепсис популярен в США. «Что-то жизненно важное ушло из Европы, — пишет американский автор. — Некогда западные нации были готовы приносить жертвы „за прах предков и за храмы своих богов“. Но европейцы сегодня, более богатые и многочисленные, чем в 1914 или 1939 гг., не готовы приносить подобные жертвы. Время Европы ушло».. Оно, полагают американские эксперты, уйдет еще быстрее, если страны — члены ЕС совершат каждая в отдельности культурное самоубийство, передав все права безликим наднациональным органам, не имеющим пафоса исторической самообороны.

Американский плавильный тигель

Главной западной страной, чье население в ближайшие полвека будет не уменьшаться, а расти, будут Соединенные Штаты. С нынешних 280 млн. американское население увеличится до 400 млн. в 2050 г. и до 570 млн. жителей в 2100 г. Америка будет продолжать быть огромной и могучей страной, но будет ли эта страна единой?

Около ста лет тому назад И. Зангал написал свою знаменитую пьесу «Плавильный тигель», и аллегория вошла во все учебники. Мир плавящихся в едином котле национальностей стал популярным символом Америки. Метафора оставалась релевантной еще долгое время, но постепенно ее фактическая точность стала ослабевать. Прежде всего, ослаб главный — европейский ингредиент «плавильного котла», что резко меняет лицо прежде единой американской нации.

В 1900 г. в США жили 77 млн. человек. Основой американского населения были 41 млн. «местного белого населения», потомки уже нескольких поколений, живших в Америке, потомки англосаксов. 26 млн. «нового белого» населения были недавними пришельцами, из них 30 процентов — англосаксы, 31 процент — немцы, 4 процента — шведы, 4 процента — русские, 4 процента — австрийцы, 3 процента — итальянцы. В стране жил миллион евреев. 9 миллионов были потомками африканских рабов, 124 тысячи представляли монгольскую расу (90 тысяч китайцев и 24 тысячи японцев). Местных индейцев осталось 237 тысяч человек.

Президент Теодор Рузвельт подчинился растущему давлению и вынужден был поддерживать идеи национально значимой Лиги сокращения иммиграции. В дальнейшем он первым среди американских глав исполнительной власти выступил за радикальную реформу иммиграционных законов в сторону запретительности. Теперь, мол, слишком много не-англосаксов прибывает в Америку, «ухудшая» сложившуюся в стране этническую основу, грозя расколом общества, вплоть до социальной дезинтеграции.

Прибывающие национальности обратились к самозащите, в том числе идейной. В 1916 г. была опубликована работа Р. Бурна «Наднациональная Америка». Это была первая серьезная попытка разобраться в проблеме влияния этнических диаспор на внутри — и внешнеполитические проблемы Соединенных Штатов. Это была убедительная попытка оценить меняющееся представление об американской национальной идентичности в свете таких обстоятельств, как смещение центра «поставки» новых иммигрантов в Центральную и Восточную Европу, национальное испытание на лояльность в ходе войны, где Германия и Австро-Венгрия заняли противоположные американским позиции.