придя на помощь своей пехоте, выбитой из Генрихсдорфа, обрушилась на французских драгун и оттеснила их, но кирасиры Нан-сути перешли в атаку и отбросили ее на русскую пехоту. Французы остались хозяевами Генрихсдорфа, где расположились гренадеры бригады Альбера.

Между тем в бой вступила дивизия Дюпа. Маршал Мортье, под которым ударом пушечного ядра убило лошадь, едва он вышел на поле боя, расположил дивизию Дюпа между Генрихсдорфом и Постененом и открыл с высот по русским артиллерийский огонь, который наносил им чудовищные урон. Прибытие дивизии Дюпа высвободило гренадерские батальоны, стоявшие слева от Постенена. Ланн подтянул их к себе и выставил их сплоченные ряды против атак русских перед Постененом и Зортлакским лесом. Командовавший гренадерами Уди-но энергично и умело сражался за участок, пользуясь всеми особенностями местности: рассеянными тут и там рощами, лужами, разлившимися в результате последних дождливых дней, даже просто высотой хлебов. Он то прятал, то показывал своих солдат, то рассредоточивал их для стрельбы, то выставлял ощетинившуюся штыками массу. Доблестные гренадеры, несмотря на численное меньшинство, упорно сопротивлялись, когда, к счастью для них, прибыла дивизия Вердье. Ланн разделил ее на две подвижные колонны, чтобы передвигать их то вправо, то в центр, то влево – повсюду, где потребует опасность. Наиболее горячий бой разгорелся за опушку Зортлакского леса и деревню Зортлак, расположенную на Алле. В конце концов русские оставили за собой деревню, а французы – опушку леса. Когда русские попытались проникнуть в лес, Ланн вдруг выпустил из него бригаду дивизии Вердье и далеко оттеснил их. Испуганные таким внезапным появлением и опасаясь, что в лесу спрятался сам Наполеон со всей своей армией, русские не решались больше к нему приближаться.

Не сумев прорвать правый фланг французов между Постененом и Зортлаком, неприятель предпринял мощную атаку на левый фланг на равнине Генрихсдорфа, которая представляла меньше препятствий. Поскольку природа участка вынуждала их передвинуть туда большую часть кавалерии, они располагали там более чем 12 тысячами всадников против 5–6 тысяч всадников Груши. Пытаясь компенсировать меньшую численность правильными диспозициями, тот развернул на равнине длинную цепь кирасиров, а на фланге, за деревней Генрихсдорф, поставил в резерв драгун, бригаду карабинеров и легкую артиллерию. Покончив с диспозициями, Груши возглавил развернутую линию своих кирасиров и двинулся на русскую конницу, будто собираясь ее атаковать, затем, внезапно круто развернувшись, стал рысью уходить от неприятельских эскадронов. Так он заманивал их за собой до тех пор, пока они, миновав Генрихсдорф, не подставили свой фланг войскам, спрятанным за этой деревней. Тогда, остановившись и повернув обратно, он направил своих кирасиров на русскую кавалерию, атаковал ее, опрокинул, вновь погнал мимо Генрихсдорфа, откуда на нее посыпался град картечи и обрушились затаившиеся в засаде драгуны и карабинеры, которые окончательно разметали ее. Но столкновения конных войск никогда не бывают смертоносны настолько, чтобы не суметь возобновиться. Русская кавалерия вновь атаковала, и, всякий раз повторяя тот же маневр, генерал Груши заманивал ее за Генрихсдорф, подвергая атаке с фланга и сзади, как только она проходила мимо деревни. После нескольких схваток равнина Генрихсдорфа осталась за французами, усеянная убитыми солдатами и лошадьми.

Так сопротивление, оказанное пехоте русских на опушке Зортлакского леса, и атаки с фланга на кавалерию у деревни Генрихсдорф удерживали их на подступах к позициям французов, и Ланн смог до полудня выдержать эту схватку 26 тысяч человек против 75 тысяч. Но пора была Наполеону прибыть на поле боя с остальной армией.

Желая известить его о происходящем, Ланн послал к нему одного за другим почти всех своих адъютантов, приказав им загнать лошадей. Они встретили Наполеона мчащимся к Фридланду галопом с сияющим от радости лицом. «Сегодня 14 июня, – повторял он всем, кого встречал, – годовщина Маренго, счастливый для нас день!» Пустив коня вскачь, Наполеон обгонял все свои войска, двигавшиеся на Постенен, – длинные ряды гвардии, корпуса Нея, корпуса Бернадотта. Он на скаку приветствовал прекрасную дивизию Дюпона, непрестанно отличавшуюся в боях от Ульма до Браунсберга, но всегда в его отсутствие, и выразил удовольствие, что наконец сможет увидеть ее в бою.

Присутствие Наполеона в Постенене исполнило солдат и генералов новым пылом. Ланн, Мортье, Удино, бывшие там с утра, и только что прибывший Ней окружили его. Доблестный Удино, примчавшись на окровавленной лошади в пробитом пулями мундире, сказал императору: «Поторопитесь, сир, мои гренадеры изнемогают, но дайте мне подкрепление, и я сброшу всех русских в реку». Осмотрев в подзорную трубу равнину, где русские тщетно пытались развернуться, зажатые в излучине Алле, Наполеон весьма быстро понял гибельность их положения. День уже перевалил за середину, и невозможно было собрать все французские войска быстрее, чем за несколько часов. Некоторые из соратников Наполеона полагали, что решающее сражение нужно отложить назавтра. «Нет-нет, – отвечал Наполеон, – нельзя поймать неприятеля два раза кряду на подобной ошибке». И он тотчас составил диспозиции к атаке.

Все до последнего солдата считали целью сражения сбросить русских в реку. Но нужно было знать, как за это взяться, чтобы добиться нужного результата и сделать его по возможности значительным. Нужно было захватить решающий пункт в глубине излучины Алле, куда спустилась русская армия, и сам Фридланд, располагавшийся на правом фланге французов между Мельничным ручьем и Алле. Именно там находились четыре моста – единственный путь к отступлению русской армии, и Наполеон решил направить все свои усилия на Фридланд. Перед корпусом Нея он поставил трудную и славную задачу: ринуться в эту пучину, любой ценой захватить город, несмотря на отчаянное сопротивление, которое не преминут оказать русские, и отобрать у них мосты, перекрыв им всякий путь к спасению. На время этих мощных действий на правом фланге Наполеон решил приостановить все усилия на левом, занять русскую армию отвлекающим боем и энергично потеснить ее влево лишь тогда, когда справа будут захвачены мосты и ее можно будет верно направить на безвыходный путь.

Окружив себя своими маршалами, он объяснил, с силой и точностью языка, ему свойственными, роль каждого в предстоящем сражении. Ухватив за рукав маршала Нея и указывая ему на Фридланд, мосты и скопившихся перед ними русских, он сказал: «Вот цель, идите к ней без оглядки; прорвитесь через эту гущу любой ценой;

вступите во Фридланд, захватите мосты и не думайте о том, что происходит по сторонам. Армия и я здесь для того, чтобы за этим проследить».

Кипя нетерпением и гордясь опасной задачей, Ней галопом умчался расставлять свое войско перед Зортлакским лесом. Пораженный его воинственным видом, Наполеон сказал маршалу Мортье: «Это человек – лев».

Он тотчас продиктовал свои диспозиции, дабы все маршалы держали их в уме и не вздумали от них