Я проводил время в компаниях с девочкамипостарше. Те меня приняли, но все время подтрунивали, поигрывали со мной,просили что-то принести, что-то сделать, и я был для них мальчик на побегушках,над которым они потешались.

Пытался дружить со сверстниками-мальчиками,но, поскольку был тихим, я их не устраивал. Меня не привлекали ни футбол, нихоккей, редко катался на коньках, не ходил на лыжах, не пропадал до позднеговечера во дворе. У меня не было времени: я обожал учителей и старался ихслушаться. Мне учителя казались особыми людьми. Слово учителя для меня закон.Вообще, авторитет взрослого для меня в то время был достаточно высок. Неужели ия когда-нибудь буду взрослым? Мне казалось, что я медленно расту, я хотелбыстрее стать самостоятельным, взрослым.

Энурез у меня прекратился, хотя половые органыя продолжал трогать.

Однажды затеял борьбу с приятелем на переменкев коридоре школы, случайно через брюки прикоснулся к его члену. Мнепонравилось, я испытал возбуждение. С тех пор начал постоянно к кому-нибудьпридираться, чтобы побороться. Делал все вроде бы бессознательно. Но ребятапоняли, что я в борьбе постоянно трогаю их члены, и стали называть меняонанистом, избегать со мной бороться. То были грустные и страшные дни. Япереживал, боялся, что все от меня отвернутся, перестанут разговаривать. Ввосьмом классе с одним из товарищей у меня произошло то, о чем я догадывался, -и между мужчинами бывает секс. Мы пошли с ним в театр, начался страшный дождь.Мы промокли и решили в театр не идти, а вернуться ко мне. Дома у меня никого небыло, я стал переодеваться и предложил ему тоже раздеться, чтобы, погладитьбрюки и высушить рубашку. Мы разделись, сняли трусы, и тут, ничего не говоря, явпервые в открытую взялся за чужой член. Он не испугался, отреагировал на этоспокойно, ждал, что я стану делать дальше. Я взял его руку и потянул к моемучлену. Потом обнял его и пытался вставить свой член в его задний проход, междуягодицами. У меня, конечно, ничего не получилось, мой член ходил между егобедер. Своей рукой я стал мастурбировать его членом... У нас прошло несколькотаких встреч, затем он перестал приходить ко мне. Я стал закрываться в ванной ионанировать. Кончал быстро, но при этом всегда пытался представить кого-нибудьиз обнаженных мужчин, тех, за кем подсматривал в душе.

Я наблюдал за одноклассниками истаршеклассниками, которые привлекали меня фигурой, лицом, манерой поведения.Одному из ребят - он учился в десятом классе - начал писать анонимные письма отимени влюбленной в него девочки.

Мальчик жил в соседнем доме, я выслеживал,когда он возвращается из школы, когда ходит в магазин, с кем бывает, письмаопускал в почтовый ящик. Потом перестал их писать.

В девятом классе я пригласил к себеодноклассника и напоил его спиртом, разбавленным апельсиновым соком. В семьебыло много спирта, я сам иногда пил, разбавляя водой или соком: мать приносиласпирт с работы. Мы выпили много, но я заметил, что он опьянел сильнее меня. Ясделал вид, что тоже очень пьян, и сказал: "Сними меня, представь, что мына улице, а я девушка, поимей меня". Он ответил мне что-то вроде: "Тыс ума сошел?" И тут же ушел.

Я испугался, не расскажет ли он кому-нибудь.Но он делал вид, будто между нами ничего не случилось, и я успокоился. Почему явыбрал именно этого мальчика? Все просто - в свое время мы встретились с ним втуалете школы, и он предложил мне поонанировать с ним.

Помнится, он же назвал мне фамилию и имямальчика, который любит это делать. После такого неудачного, как я считал,свидания я стал приглядываться к мальчику, о котором он мне рассказал,сблизился с ним и однажды в лоб спросил: верно ли, что он любит онанировать,говорят, это приятно. Он надо мной посмеялся и сказал, что такое про негорассказывают, но это вранье.

Через год я поступил в институт. Мнепонравились две девушки, с ними у меня были половые контакты, но прошли плохо.Из-за моей нерешительности дело ограничивалось, как правило, глубокимпеттингом, или в последний момент девочки почему-то отказывали.

А когда я учился уже на втором курсе, у меняпроизошел первый гомосексуальный контакт. Я ехал в автобусе, стоял, потому чтобыло много народу. Я почувствовал, что сзади об меня кто-то подозрительнотрется. Я чуть отодвинулся, а человек, стоящий сзади (мне хотелось оглянуться,но я постеснялся), еще ближе придвинулся и нажал на мои ягодицы руками. Япочувствовал истому и сам сильнее прижался к нему. Через три остановки этасвоеобразная сексуальная игра закончилась, человек вышел из автобуса. С тех поря старался ездить в переполненных автобусах и поступал так же сам. Выбираллюбого мужчину, лишь бы он не был стариком, подходил сзади и прижимался к немукак можно сильнее, делая вид, что на меня давят другие. Люди реагировалипо-разному. Некоторые испуганно отодвигались, но большинство никак непоказывали, что чувствуют мое давление.

А однажды я почувствовал ответную реакцию.Проехал свою остановку, вторую, третью. Человек, за спиной которого я стоял,сел на свободное кресло, автобус был почти пустой. Я сел рядом. Он потрогал моюколенку своей, как бы сначала случайно, а потом все сильнее и сильнее придвигаясвою ногу к моей. На конечной остановке, ни слова не говоря, мы вышли, я решил,что надо ехать обратно. Мне хотелось подойти к незнакомцу, но я стеснялся. Ондостал сигареты, я, хотя и не курю, попросил у него закурить. На вид ему былолет 40. "Может быть, пойдем прогуляемся?" - предложил он. Недалекобыл лес. Я согласился. Мы зашли не очень далеко в лес, он вдруг - я дажеиспугался резко накинулся на меня, начал целовать, обнимать. Там и произошелпервый гомосексуальный контакт. Он выступал в активе, я в пассиве. Мне былоневероятно больно, но я не кричал, был готов к этой боли, и мне, сознаюсь,хотелось ее испытать.

Стояла поздняя весна, тепло. Когда он меняцеловал, мне было противно. До этого я мог представить поцелуи лишь сженщинами. С мужчинами считал возможным лишь совместный акт онанизма или то,что я делал со своими сверстниками. Когда он меня раздел, я и подумал, чтобудет только онанистический акт. Но не успел опомниться, как почувствовалострую боль.

Потом мы разъехались по домам, на трусах яувидел кровь - он мне разодрал анус. Несмотря на боль, настроение было хорошее.

Мне - 19 лет, ему, как я потом выяснил, 39. Онработал артистом в местном театре. Жена, двое детей. Он все скрывал от жены, амне объяснялся в любви и постоянно предупреждал, чтобы я хранил тайну.