Сэр Орми Сарджент и сэр Уильям Стрэнг, которым я это объяснил без обиняков, отдают себе в этом отчет.

Как тот, так и другой проявили горячее желание, чтобы инцидент и его последствия были ликвидированы и чтобы франко-английские отношения вновь приняли свой обычный характер союза, на который не может оказать серьезного влияния соперничество в Леванте и который остается одним из основных стремлений Англии.

Я надеюсь, что те крайности, на которые пошло английское общественное мнение в момент острого кризиса, в конце концов повлекут за собой благоприятную для нас реакцию. Я уже наблюдаю первый признак такого изменения. Многие признают, что англичане «зашли слишком далеко». Уже сейчас проявляется какое-то замешательство. Можно надеяться, что завтра оно примет форму и сожаления, может быть даже раскаяния.

Постараюсь извлечь из всего этого известную пользу для нашей политики…

I. Вышинский указывает, что он будет представлять свое правительство в Средиземноморской комиссии. Последняя будет именоваться «Консультативным советом по вопросам Италии».

«Важно, — говорит Вышинский, — чтобы Комиссия возможно скорее направилась в Италию. Перед нею стоят две цели. Ближайшая цель: проведение в жизнь условий перемирия. Но в широком плане она должна подготовить создание в Италии демократического режима, способного включить Италию в войну против Германии и повести страну к мирной жизни. Поэтому надо изучить различные политические течения, разделяющие итальянский народ, выявить возможности создания итальянского правительства, достойного называться правительством».

В ответ генерал де Голль излагает нашу политику в итальянском вопросе.

Невзирая на трудности и несчастия, постигшие Францию, между обоими народами, по его мнению, не существует какой бы то ни было глубокой вражды. Однако в Италии уже давно имеется антифранцузское направление, породившее серьезные разногласия. Это направление, возглавляемое Криспи, в свое время одержало верх, но в дальнейшем ослабло в связи с германской угрозой. Оно снова стало проявляться со времени Первой мировой войны и перед появлением фашизма и усилилось при Муссолини, который видел в ненависти к Франции трамплин для того, чтобы толкнуть итальянский народ на путь воинственной и захватнической политики. Обстоятельства, при которых началась война между Италией и Францией, общеизвестны. Все же этот антагонизм объясняется не столько глубокой враждой, сколько неправильной политикой Италии, которая и привела ее к катастрофе.

Что касается будущего, то генерал де Голль не считает, что Италия должна быть сокрушена. Наоборот, нужно и наказывать и исправлять, чтобы заложить основы доброго согласия. Поэтому для нас необходимо, чтобы в Италии было создано демократическое правительство. С итальянским народным правительством мы сможем поладить. Но правительство маршала Бадольо не является правительством Италии. Мы можем его терпеть, исходя из временной необходимости, но, по нашему мнению, это не то правительство, которое должно оставаться в Италии.

Вышинский выражает свое согласие.

II. Генерал де Голль объясняет нынешнее положение Комитета национального освобождения. Оно продолжает оставаться трудным. Французы ни в какой мере не оспаривают его значения. Трудности проистекают из-за вмешательства некоторых иностранных держав. Откуда идет разлад? Комитет считает обязательным условием установления национальной власти ее полную независимость, в то время как некоторые державы с этим не соглашаются. Обстановка в Северной Африке, где мы перемешаны с иностранными силами, создает, конечно, дополнительную трудность для достижения полной независимости. Но Комитет не считает, что в этих условиях независимость становится менее необходимой для осуществления национальной власти. Все обвинения, высказанные в адрес Комитета, проистекают именно отсюда. Они преследуют цель оправдать иностранное вмешательство, с которым мы не можем согласиться.

Вышинский выражает надежду, что Россия не фигурирует в числе тех иностранных держав, которые имел в виду генерал. И действительно, разве своим признанием Комитета Россия не доказала желания уважать его независимость?

Генерал де Голль соглашается с этим и добавляет: «Мы не живем с Россией „вперемежку“, а ведь это-то и порождает трения и вмешательство».

III. Генерал де Голль переходит к теме отношений между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Он напоминает, что во время пребывания Корделла Хэлла в Алжире он говорил ему, что ни одна держава не желает установления хороших отношений между СССР и США так, как мы. Ведь Франция одновременно является европейской и мировой державой. В качестве европейской державы она стремится к согласию с Россией. В той мере, в какой она является мировой державой, она должна иметь хорошие отношения с Соединенными Штатами. Поэтому мы считали бы нетерпимой враждебность в отношениях между этими двумя странами.

Вышинский заявляет, что такая позиция Франции весьма удовлетворяет Советскую Россию. Отношения между США и СССР должны быть хорошими, и в этом направлении необходимо добиться прогресса. Он добавляет, что ни один европейский вопрос не сможет быть решен без участия Франции. Именно это заявил маршал Сталин. Богомолов вступает в разговор и подчеркивает важность этого заявления маршала Сталина.

Вышинский добавляет, что именно России принадлежит инициатива включения Франции в состав Комиссии по вопросам Италии.

IV. Что касается Германии, Вышинский заявляет, что она должна быть лишена силы для подготовки новой агрессии. «В этом и заключается наша политика», — говорит он.

Генерал де Голль отвечает, что Франция также стремится сделать все, чтобы Германия не могла больше на нее напасть. Он надеется, что с американской стороны не будет создано каких-либо затруднений для принятия необходимых мер в этом отношении.

Вышинский говорит, что он также на это надеется.

V. Генерал де Голль спрашивает Вышинского, интересует ли его ливанский вопрос. Вышинский отвечает, что он его очень интересует.

Генерал де Голль разъясняет, что ливанский вопрос сам по себе большого значения не имеет. Значение его связано с франко-английским соперничеством на Востоке, которое портит все.

Ливан и Сирия должны быть независимыми, как все арабские государства. Но Англия, исходя из своих интересов на Востоке, старается обратить против нас ту неприязнь, которую питают к ней арабы. У Эллё конфликт возник не с Ливаном, а с Англией.

Вышинский отвечает: «Многие думают именно так, и это меня не удивляет. Но как получилось, что Эллё предпринял действия, не проконсультировавшись со своим правительством?»

Генерал де Голль объясняет, что это произошло потому, что англичане своим маневром вынудили представителя Франции к немедленным действиям. Генерал де Голль обращает внимание Вышинского на целый поток лживых сообщений, систематически распространяемых из английских источников по поводу событий в Ливане.