– А теперь, лорд, мы просим тебя отпустить нас, поскольку путь долог, а моим родным, возможно, требуется помощь.

Тогда Бык встал, позвал Оттера и велел привести своего коня. Все вышли, сели на коней и тронулись в путь из Долины Башни. Рыжеголовый скромно ехал позади. В полдень сделали остановку, чтобы пообедать. После того, как все вместе преломили хлеб и распили чашу вина, Бык и Оттер, поцеловав путников, распрощались с ними и отправились назад, в Долину Башни. Ральф же с Урсулой и Мудрецом, не задерживаясь, поехали вперёд.

Ральф подозвал Рыжеголового и попросил его ехать рядом, чтобы можно было поговорить. Тот подъехал. Урсула ласково поприветствовала его, и они начали весёлый разговор. Ральф сказал Рыжеголовому:

– Капитан, друг мой, ты скромен, ты едешь вдали от лорда и Оттера, если это не случайность, но я не вижу причин для этого.

Рыжеголовый ухмыльнулся:

– Что касается Оттера, всё так, что же до сэра Быка, то это совсем другое дело. Его род так же славен, как любой в этих краях, а может, и лучше. Во всяком случае, он постоянно говорит о своих родичах и о многочисленных предках. По сравнению с ним я всего лишь проходимец… Да-да, это так! Что бы он или Оттер ни приказали, все выполняют их приказы, а мои временами оспариваются. И скажите, милорд, если мне хорошо живётся, то зачем же рисковать и пытаться что-то изменить? По правде говоря, оба этих господина обошлись со мной очень хорошо.

Ральф засмеялся:

– А как ты считаешь, хорошо они поступят, если отдадут за тебя Агату?

– Хорошо, достойный сэр, – ответил Рыжеголовый.

– Не такой уж великий дар за твою храбрость, как мне кажется, – сказал Ральф. – Она хитрая и распущенная. Ты достоин лучшей жены.

– Милорд, – ответил Рыжеголовый, – Вы о ней можете говорить всё, что Вам вздумается, но никто другой пусть не смеет сказать о ней то, что мне не по сердцу. Что бы ни происходило, она всегда верна и смела. Кто подумает, что она недостаточно прекрасна даже для человека получше меня? Это большая удача, я так считаю, что ей и не нужен никто другой.

Урсула сказала:

– А, может быть, теперь, когда она свободна и ничего не боится, ей не нужна хитрость? Или я ошибаюсь?

– Благодарю Вас за Ваши слова, миледи, – произнёс Рыжеголовый и замолчал, слегка хмурясь на Ральфа.

Но Ральф сам обратился к нему:

– Нет, друг мой, я вовсе не хотел тебя обидеть, просто я гадал, что же вас свело.

Рыжеголовый ответил:

– Это сделали страх и боль, а также помощь друг другу.

Урсула спросила:

– Добрый капитан, как же она избежала страшной участи в руках тирана? Насколько я поняла из того, что слышала, именно на неё возложили всю вину (хотя она просто служила своей госпоже) за то, что я бежала из замка Аттербол.

– Так оно и было, миледи, – сказал Рыжеголовый. – Но, как Вы, возможно, знаете, ей удалось распространить слух о том, что она сильна в колдовстве, которое будет действовать и после её смерти. Тот, кому её призрак предречёт дурную судьбу, а особенно тот, кто будет повинен в её смерти, не увидит счастья, пока жив, а жизнь его будет недолгой. В эту историю, которую, по правде говоря, я сам помогал распространять, лорд Аттербол поверил полностью, так искусно она была составлена. Если говорить кратко, он боялся Агату, причём больше мёртвую, чем живую, так что, когда он пришёл домой и обнаружил, что Вы, миледи, сбежали, он и в самом деле решил, что Ваш побег – это дело рук Агаты и её хитрости. Более того, он поверил в это, поскольку его племянник (тот, которого Вы обманули, и я частично догадываюсь как) придумал для него историю о том, как всё это было сделано с помощью колдовства Агаты. Этот юноша был самым злобным из всех людей, разве что не превзошёл в этом своего дядю. Он ненавидел Агату и хотел, чтобы она испытывала самые страшные мучения, а он бы стоял рядом, наблюдая за этим. Но его злоба обернулась против него. Из-за этой истории лорд ещё больше, чем раньше, поверил в то, что Агата – ведьма.

Урсула спросила:

– А что случилось с этим злобным юношей, капитан?

Рыжеголовый ответил:

– Это не всем известно, миледи, но как раз за два дня до убийства его дяди я встретил его в лесу недалеко от замка, и так как я был очень угрюм в тот день, я привязал его пятки к шее и туда же привязал камень да бросил его в таком виде в глубокое лесное озеро, что носит название Овечья топь. Но вернусь к моему рассказу об Агате. Когда милорд возвратился домой, то сразу же послал за ней, и гнев его настолько превзошёл страх, что за него говорили лишь бич, розги да дыба. Но Агата держала себя так спокойно и холодно и так злобно улыбалась ему, что вскоре он немного пришёл в себя, и страх вернулся к нему. Он понял, что не может делать с ней, что хочет, а потому проследил, чтобы, как бы с ней ни обращались (а обращались с ней крайне плохо, знает Бог), её душа оставалась в теле. Наконец, страх настолько завладел им, что он помирился с ней и даже попросил у неё прощения и одарил её. Она ответила ему довольно ласково, но всё же так, чтобы он и другие, стоящие рядом (а я тоже там был), решили, что она подарила ему день перед жатвой. Что же касается меня, то я для него был слишком низок и незаметен. В любом случае, мы стали ждать великого дня избавления.

Здесь Рыжеголовый закончил свой рассказ, и все пожелали ему большой удачи в жизни. Им понравились и его слова, и его дела. Он был отважным человеком, скорым на руку, но верным, как сталь, и не забывал благодеяний. Кроме того, в душе он был добродушен и охотно общался с людьми, несмотря на повадки горца, привитые грубой жизнью.

Путники почти достигли пустоши. В ту ночь и ещё много ночей спустя они спали под открытым небом. Все, кроме Урсулы, для которой разбивали лёгкий шатёр. Если ночевали близ кустарника или перелеска, то мягко устилали себе ложе листвой. Еды и вина было достаточно – и то, и другое везли вьючные лошади, а, кроме того, по дороге можно было настрелять дичи. Люди им почти не встречались. Изредка на пустоши появлялись одинокие птицеловы или резчики торфа. Они останавливались посмотреть на то, как проезжает отряд, и отвешивали поклон, заметив герб Аттербола.

Но утром на пятый день пути близ зарослей, видневшихся на горизонте, дозорные заметили многочисленную группу воинов-копейщиков. Рыжеголовый посмотрел из-под ладони и почти радостно рассмеялся:

– Не понимаю, что бы это значило, но, похоже, намечается бой. Сейчас, рыцарь, вот лучшее, что Вы можете сделать: оставайтесь с тремя лучшими войнами и охраняйте миледи, а я с остальными вызову их на бой, и тогда посмотрим, чего они стоят.

– Нет, – возразил Ральф, – не бойся, ты получишь своё вознаграждение за помощь, но если там будет распродажа ударов, то я схожу поторговаться вместе с тобой. Оставь с миледи трёх своих воинов – мы выступим вместе и скоро вернёмся.