25 апреля, на рассвете шестых суток боев за Берлин, Герта фон Гебхардт услышала о взятии наступающими станции в Штеглице к югу от Вильмерсдорфа. Женщину охватил ужас: что будет, если кто-нибудь в припадке безумия вздумает защищать их здание? Можно ли доверять «подвальной коммуне»? А вдруг кому-то взбредет в голову нечто такое? Вернувшийся в укрытие сосед принес новость о виденных им развороченных осколками телах пяти женщин, лежавших на улице с кошелками для похода за покупками. Тем не менее известия из Штеглица выглядели ободряюще: говорили, будто русские «очень дружелюбны к гражданскому населению». В попытках обелить репутацию войск, сложившуюся в Восточной Пруссии и Силезии, командование Красной армии распорядилось отправлять гражданских немцев и даже военнопленных обратно за линию фронта с целью успокоить берлинцев в отношении вступления в город советских войск. Тем временем магазины и лавки в Вильмерсдорфе при случае открывались и предлагали остававшиеся товары; внезапно появилось прежде дефицитное мужское нижнее белье.

В ту ночь пятнадцать бомб и снарядов попали в здание. Маленькая «подвальная коммуна» спала урывками в ожидании атаки, а в 6 утра Гебхардт подняла соседей как раз перед началом обстрела из реактивных минометов «катюша». Она убедила остальных перейти в соседний подвал, где казалось безопаснее. В полдень они поделили поровну все запасы спиртного и табака и обшарили квартиры на предмет обнаружения оружия, военной формы, нацистской символики и военных карт – всего, что могло хоть как-то спровоцировать советские войска. «Подвальная коммуна» тоже понесла потери. Одного мужчину и 19-летнюю девушку, стоявших в очереди за водой на углу улицы, накрыло осколками по пути обратно в укрытие. Две медсестры и женщина зубной врач из других домов пришли позаботиться о раненых. Потом их отправили в ближайший госпиталь. Девушку прооперировали и спасли, а мужчина истек кровью в больничном коридоре. Позднее тем же вечером в подвале соседнего дома кто-то рассказал Герте, что ранившая двух членов коммуны бомба разрушила и их здание. Подобные вещи уже перестали иметь значение – или еще не обрели его. Она не нашла слов для ответа, только: «Да?»[1102]

В 5 часов утра в пятницу, 27 апреля, Герта фон Гебхардт услышала поблизости разрывы снарядов танковых пушек. Мужчины, прихватив с собой спиртное, поднялись наверх в надежде уговорить уйти расположившихся у входа в здание солдат фольксштурма. Шнапс они взяли, но уходить не спешили. Многие военнослужащие постарше срывали нарукавные повязки ополченцев и уничтожали их вместе с послужными книжками, бросали оружие и снаряжение и отправлялись домой, но занимавшие позиции по Тельтов-каналу отряды вознамерились драться. Далее к западу батальоны гитлерюгенда продолжали оборонять Пихельсдорф и Шарлоттенбрюке – мосты через Хафель. Во многих других местах в Берлине вовсю шли грабежи; солдаты, гражданские и члены фольксштурма расталкивали друг друга локтями, спеша опустошить магазины и склады до прихода советских войск. В подвалах Клейстштрассе они упились до смерти, стоя по щиколотки в спиртном и наливая вино и крепкие напитки в притащенные с собой грязные ведра. К концу того дня Берлин оказался в полном окружении, отрезанный от «архипелага», оставшегося от рейха[1103].

В Вильмерсдорфе тишину второй половины дня нарушал в основном огонь из стрелкового оружия – пули свистели и рикошетили от стен где-то снаружи здания Гебхардтов. «Русские уже тут», – шептались соседи в подвале. Женщины, ссорившиеся между собой раньше, теперь целовались и обнимались. Даже сосед, не разговаривавший с Гебхардт неделями, подошел и предложил ей сигарету, ибо наступил момент, которого все они так долго страшились. Все рылись в сумках и мешках в поисках белого материала – полотенец, салфеток, носовых платков. Один русский вошел в подвал, спокойно спросил на немецком, есть ли солдаты и оружие, а потом ушел. Когда фронт покатился дальше к Ферберлинерплац, некоторые женщины отважились выйти принести воды из колонки напротив булочной. Для Герты фон Гебхардт и «подвальной коммуны» по адресу Герольдштрассе, 8, война закончилась во второй половине дня в пятницу[1104].

Когда 30 апреля Адольф Гитлер покончил с собой, в Берлине почти не оставалось объектов для защиты. Пока отряды моряков, гитлерюгенда и СС продолжали драться в здании рейхстага и держаться в бункере зоопарка, Геббельс вступил в переговоры о сдаче немецкой столицы с победителем в Сталинграде Василием Ивановичем Чуйковым. По чистой прихоти судьбы в тот же самый день американские солдаты вошли в частную квартиру Гитлера на Принцрегентенплац в Мюнхене; на протяжении предыдущей недели заголовки Völkischer Beobachter неизменно уверяли читателя в неприступности «крепости Бавария» и в том, что «Германия стоит твердо и верна фюреру»[1105].

Подступая к Мюнхену с северо-запада, 29 апреля американская 45-я дивизия «Громовая Птица» вышла к Дахау – центру крупнейшего полигона СС со складами и первому «образцовому» концентрационному лагерю Гиммлера. За внешним периметром солдаты наткнулись на брошенный состав из сорока теплушек с 2000 узников, вывезенных из концентрационного лагеря Бухенвальд. Сумевших выбраться из дверей застрелили эсэсовцы; внутри скотных вагонов только семнадцать человек подавали признаки жизни. Дахау сделался последним пунктом на пути маршировавших из лагеря в лагерь колонн. Помимо умирающих и мертвых американцы насчитали 32 000 уцелевших заключенных. Пораженные ужасом и объятые яростью от увиденного, некоторые американские солдаты просто разряжали оружие в эсэсовскую охрану или стреляли ей в ноги, давая пленникам возможность добить нацистов.

Вечером дня освобождения узники устроили полковнику Биллу Уолшу экскурсию по лагерю. Ему показали псарню с овчарками, провели через один из мрачных, переполненных обитателями и кишевших паразитами бараков, показали горы трупов около изолятора и наконец – тысячи тел, аккуратно сложенных вокруг крематория штабелями, точно дрова в поленницах, высотой больше двух метров, завели и внутрь, дав посмотреть на полные золы печи. Американские солдаты оказались совершенно неподготовленными к подобным зрелищам. На протяжении нескольких следующих дней местные жители катили велосипеды по лагерной дороге, спеша поживиться добычей с эсэсовских складов, а американские солдаты удивленно наблюдали за деловито следовавшими мимо товарного поезда с его страшным грузом гражданскими немцами[1106].