И потом, не получится ли так, что он станет всего лишь одним из сенаторов?

– Мы вас ждем, мистер Маклейн! – послышался голос одного из ассистентов. Майкл сжал кулак и стукнул им по столу.

«Господи, – думал он. – Почему жизнь так несправедлива!» Ведь он не только внешне выглядел лучше Рональда Рейгана, он превосходил его и как актер. Как получилось, что Ронни сумел получить такую выигрышную роль?

Не хватало света для съемок на пляже, съемочная группа как могла пыталась бороться с облачностью. Можно было бы использовать так называемый «солнечный прожектор», но без естественного освещения изображение выходило некачественным. Наладив провода (электричество и вода несовместимы, хотя и встречаются на пляже), потом наладив объективы (песок и камера также несовместимы), они наконец были готовы.

Предстояли длинные панорамные съемки, заканчивающиеся крупным планом объятий и поцелуя. Джан, уже давно на взводе при мысли о предстоящей сцены с Майклом, была вне себя от разных проволочек. Наконец все было готово. Она обернулась к Май, чтобы снять свитер и заменить его на обманчиво простую блузку, предназначенную для съемок.

Конечно, блузка была далеко не проста. Она выглядела как мужская рубашка, хотя по сценарию и должна была быть рубашкой Майкла, которую героиня надела выйти погулять после того, как они занимались любовью, но она была сделана из тончайшего хлопчатобумажного полотна, была гораздо мягче и тоньше любой мужской рубашки. А для того, чтобы как можно больше подчеркнуть формы Джан, рубашку намочили, так что она стала полупрозрачной и, плотно прилегая к телу, обрисовывала ее грудь.

Джан хотела, чтобы для этой сцены использовали дублершу, но Сэм упросил ее сняться самой.

– Это будет трудно сделать достаточно убедительно, а твоя грудь просто прекрасна, – бормотал он, зарывшись в ее груди лицом, когда они лежали в постели. Джан пыталась спорить, но он твердил свое. – Поверь мне. Шрамов не будет видно.

Теперь она повернулась к Май как за рубашкой, так и за уверенностью в себе, которую давала ей эта старая женщина. Когда дело касалось внешности, Джан могла доверять только Май. Бог знает, как бы ей удалось выдержать съемки, если бы не Май.

Но сейчас, когда она повернулась к старой женщине, ее поразил вид самой Май. Боже, как старо она выглядела! Ее лицо было мертвенно-бледно, и Джан казалось, что все ее морщины стали еще глубже, чем раньше.

«Неужели съемки этого фильма действуют на Май так же, как и на меня?» – подумала Джан.

– Тебе плохо? – спросила она.

– Голова болит, – сказала Май и поморщилась, но Джан не успела расспросить ее как следует, потому что в этот момент явился Джоель и стал ее торопить. Костюмерша начала увлажнять рубашку, а парикмахер очень искусно создал иллюзию спутанных прядей, падавших на лицо.

– Не испорти грим, – предупредил его Джерри.

Он стоял наготове, держал в руках кисточку, чтобы тут же исправить любую погрешность. Джан чуть не улыбнулась. Джерри так заботился о ней, что, заканчивая гримировать, просил ее «быть осторожнее с его лицом». Сейчас он придирчиво оглядел ее, удовлетворительно кивнул головой, и Джоель провел ее на место. Дублерша, приятная женщина по имени Дороти, улыбнулась и вышла из кадра. Джан заняла ее место. И стала ждать.

Она ждала и ждала. Наконец, когда пот начал бежать по ее бокам несмотря на холодный ветер, обдувающий мокрую блузку, появился Майкл. Не удостоив Джан никаким приветствием, даже взглядом, он повернулся к камере и к тому месту, где укрылся Сэм вместе с оператором.

– Я готов, – сказал он сквозь зубы. Наступила еще одна пауза и потом:

– Прекрасно, готовы, снимаем. Пауза. Камера!

Майкл обнял ее, началась панорамная съемка, камера кружила вокруг них на расстоянии, начиная приближаться, чтобы снять крупный план. Майкл уткнулся ей в шею. От него хорошо пахло легкой смесью английского мыла и каких-то мягких пряностей.

– Тебе нравится? – спросил он, прижимаясь крепче. Этого в сценарии не было; диалог не был предусмотрен, поэтому микрофоны были отключены. – Нравится? – повторил он.

Из вежливости она выдавила звук, похожий на «мммм».

– Я знаю, что тебе нравится, потаскушка. Кто лучше это делает, Сэм или я? – сказал Майкл, все еще крепко прижимая ее к себе, камера приблизилась для крупного плана и поймала ее лицо, застывшее в гримасе гадливости.

– О'кей. Стоп! – крикнул Сэм. Он вышел из-за киноаппаратов и осветительных приборов. – Я знаю, что слишком много от тебя требую, Джан, – сказал он. – Но все-таки попытайся сыграть, что этот человек не настолько противен тебе.

Джан вырвалась из рук Майкла.

– Ты испортил съемку! – закричала она на него.

– Что я такого сделал? – спросил Майкл, изображая на лице невинность.

– О Господи! Когда вы прекратите пререкаться? – простонал Сэм. – Мы теряем освещение! Джерри, можешь подправить ей лицо? Ласло, мы попробуем еще раз…

За его спиной послышался шум. Этого не должно быть, когда режиссер отдает распоряжения.

– Вы будете слушать меня? – спросил раздраженный Сэм. Но шум не прекратился. Он даже нарастал.

– Вызовите сестру. Кто-нибудь, вызовите «скорую помощь»! – кричал Джоель.

Джан вместе со всеми пошла на шум. У ее кресла уже собралась небольшая группа людей. Может, потому, что Джан была звездой или по другой причине, все расступились перед ней, и она прошла как во сне к центру.

В центре группы было пустое пространство, где на земле сидела Дороти, ее дублер, и поддерживала на коленях голову Май. Даже с того расстояния, где стояла Джан, она увидела тонкую струйку крови, сочившейся из угла рта Май.

– О Боже! – Джан опустилась на колени рядом с ними. – Вызовите доктора! – закричала она.

– Поздно, – сказала Дороти.

Сэм тихо вошел в затемненную спальню. Джан лежала изнуренная и успокоенная. Она спала, прикрытая лишь простыней. Видны были ее темные волосы. Правая рука была закинута за голову и лежала совершенно безжизненно, как лист, упавший с дерева. В комнате было слишком тепло, душно – они с доктором перенесли Джан на кровать и включили термообогреватель, чтобы она не дрожала. Сэм уменьшил немного нагрев и подошел к кровати. Господи, ему это совершенно не было нужно. Еще одна задержка. Мало ему было Эйприл. Как скоро Джан поправится? И почему она так переживала смерть старой женщины? Она была очень чувствительной девочкой. Сэм осторожно опустил простыню с ее лица. Джан была так бледна, она почти светилась, лицо ее было покрыто испариной. Сэм сдвинул простыню до пояса. Джан что-то пробормотала во сне, повернула голову налево и продолжала спать.

Стоя рядом с кроватью, Сэм смотрел на нее. Она была так красива. Ее совершенное лицо было частично скрыто волосами, но ее шея, ее руки, ее груди были открыты. С этого угла зрения Сэм не мог заметить небольшие шрамы под ними. Джан выглядела как само совершенство, но как бы красива она ни была, женщина напоминала ему раненую птицу – голубку.