Воины немного приободрились. У ближайших костров уже вернулись к прерванной трапезе и ели бобовую похлебку, сваренную в котелках.

— А где Чандален? — спросила Кэлен, натягивая сапоги, которые передал ей Тоссидин.

— Ушел с лучниками. Возможно, сейчас его стрелы летят в д’харианцев.

Когда братья ушли, капитан Райан наклонился к ней и сказал:

— Я рад, что эти трое — на нашей стороне. Ты бы видела, как они снимают часовых! Приндин с этой своей трогой — ну прямо дух смерти. Они умеют так перемещаться с места на место, что и не видно, как они двигаются. Не успел я глазом моргнуть — а на них уже мундиры вражеских часовых.

— Видел бы ты, как они такое проделывают на открытой местности, среди бела дня! — Кэлен оглядела его с ног до головы. — Тебе идет этот наряд! — улыбнулась она.

— Не знаю, как они могут постоянно таскать такую тяжелую броню, — ответил Райан. — Впрочем, я рад, что на мне были эти доспехи.

— Как все прошло? Какие потери?

— Мы добились почти всего, чего хотели. Благодаря этим доспехам нам не пришлось долго сражаться. Нас замечали только те, кого мы убивали. Потеряли мы всего нескольких человек. Похоже, на твою долю выпало самое худшее. По моим прикидкам, мы недосчитались примерно четырехсот из тысячи воинов.

Кэлен посмотрела на людей, сидевших у костров.

— Мы чуть было не потеряли их всех. Но они вели себя как настоящие воины. Им есть чем гордиться.

Капитан потрогал раненую руку.

— Как я понял из расспросов, мало кто из них убил меньше десятка врагов. Мы неплохо сегодня потрепали Орден.

— Но и они сильно потрепали нас, — с горечью сказала Кэлен.

— А они выполнили мой приказ? Сделали ли они все возможное, чтобы защитить тебя?

— Они не подпустили ко мне врагов, так что я даже не могу рассказать, как они выглядят. Боюсь только, что я не прибавила славы твоему клинку, хотя я благодарна тебе за него. Я молю духов, чтобы ты мог гордиться тем, что он был у меня в сегодняшней битве.

Он нахмурился, пытаясь получше разглядеть ее лицо при свете костра.

— У тебя губа поранена. А твоя лошадь, я вижу, забрызгана кровью. Ты тоже в крови. Что это значит?

Вопрос его прозвучал почти как обвинение.

Кэлен смущенно отвернулась.

— Какой-то пьяный д’харианец швырнул в меня чем-то и разбил мне губу. А этот раненый, которого я привезла в лагерь, истекал кровью, так что на мне — его кровь. — Она снова посмотрела на молодых воинов у костров. — Какие они молодцы! Хотела бы я сделать хотя бы половину того, что сделали они.

— Я очень рад снова видеть тебя, — ответил капитан.

Похоже, ей не удалось рассеять его подозрения.

— А как остальные? В каком состоянии лучники, конница? Мы должны воспользоваться случаем, пока враги пьяны и отравлены. Надо бы использовать этот туман. Нельзя останавливаться, надо наносить удар за ударом.

— Они все хорошо знают свое дело, — сказал Райан. — И они ждут своей очереди. Сначала — лучники, потом — конница, потом — копьеносцы. Мы готовы снова напасть на их сторожевые посты. Наши люди могут спать по очереди, но людям Ордена мы глаз не дадим сомкнуть.

— Да, ты прав. Пусть те, кто сражался, сейчас отдохнут, а завтра снова наступит их очередь. И не забывай самого главного. — Она повторила слова своего отца: — Главное оружие, которое лишает противника разума, — страх и насилие. Они сами всегда использовали это оружие, а сейчас мы должны обратить его против них.

К ним подошел Приндин:

— Исповедница, мы с братом построили для тебя шалаш. Туда мы принесли твою одежду и горячей воды, чтобы ты могла вымыться, если пожелаешь.

— Спасибо, Приндин, — сказала Кэлен, стараясь не показать, насколько ее радует возможность смыть с себя грязь и кровь.

Он показал ей небольшую полянку, где стоял просторный шалаш из ветвей бальзамника, покрытый сверху снегом. Кэлен осторожно пролезла в низкое отверстие входа. Заснеженный пол был устлан ветвями, источавшими приятный запах бальзама. Горели свечи. Ведро горячей воды только что поставили у нагретых камней. Она протянула озябшие руки к теплу, ощущая благодарность за такую заботу.

Там же лежал ее мешок и аккуратно сложенная одежда. Кэлен сняла бусы, подарок Эди, — единственное, что было на ней во время боя. Это украшение было дорого ей тем, что напоминало о матери.

Окунув голову в ведро, Кэлен сначала вымыла волосы, а потом вымылась вся. Конечно, в ванне было бы куда как лучше, но и такое купание лучше, чем ничего, и ей полегчало. Она заставила себя забыть о невзгодах и думать о чем-нибудь приятном. Кэлен думала о Ричарде… о его мальчишеской улыбке, от которой и у нее всегда становилось веселее на душе. Помывшись, она прилегла, чтобы просушить волосы на горячих камнях.

Ей страшно хотелось спать. Она чувствовала опустошение… ведь ее магическая сила пока не восстановилась после воздействия на этого одноглазого, Орска. Ну ничего, со временем восстановится. Главное сейчас — хорошенько выспаться.

Но прежде чем расстелить постель и улечься, она снова надела на шею ожерелье, затем оделась сама, достала из мешка мазь и помазала больную губу. Тут Кэлен увидела костяной нож, который дал ей Чандален, и снова привязала его к руке.

Но прежде чем заснуть, ей следовало еще раз встретиться с воинами, чтобы они знали: Исповедница всегда помнит о них. Они сражались, не щадя жизни, и она считала необходимым сказать, что восхищается их самоотверженной борьбой во благо Срединных Земель.

Итак, высушив волосы и тепло одевшись, Кэлен переходила от костра к костру: слушала рассказы воинов, отвечала на их вопросы, улыбалась им, подбадривая всех, кто в этом нуждался, всем своим видом показывая, что она гордится ими. Она склонялась над ранеными, проверяла, тепло ли они укрыты, утешала, подбадривала и желала побыстрее поправиться.

У костра, вокруг которого сидели в молчании десять человек, Кэлен заметила одного юношу — он дрожал, как ей показалось, не только от холода.

— Что с тобой? — спросила она. — Тебе нехорошо? Ты не можешь согреться?

Он удивился и обрадовался, увидев ее:

— А, это ты, Исповедница. Я не думал, что оно так будет. Здесь со мной — мои друзья. А шестеро не вернулись.

— Мне очень жаль. Я тоже скорблю о них. Но я хочу, ребята, чтобы вы знали: я горжусь вами. Я еще не видела таких отважных бойцов.

Он нервно засмеялся:

— Да мы бы все погибли, если бы не ты! Ты пришла нам на помощь, когда они начали рубить нас. Едва они тебя увидели, так больше ни о чем и думать не могли — так им хотелось расправиться с тобой, а мы воспользовались замешательством и снова перешли в наступление. Ты спасла нас. — Он покачал головой и продолжал: — Хотел бы я расправиться хотя бы с половиной врагов, которых ты взяла на себя.