— Лезть к Красной Горе — самоубийство!

— Даготцы, вроде, относительно вменяемы.

— “Вроде” и “относительно”! — рявкнул Анас.

Побултыхался в воздухе, призадумался. Поматерился с полчасика, размышляя. Потом уточнил.

— А Ранис?

— Анас, блин! Я не собираюсь умирать. Я — хочу понять. Просто посмотреть, тобой например. И задать вопрос, если будет нужно.

— А Ур тебя ласково обнимет, до состояния кровавой каши.

— А вот смотри: три сферы в атаке…

— Они ни даэдра с Уром не сделают!

— Отвлекут. А я просто телепортирую. И это нужно ЕСЛИ придётся с ним говорить. ЕСЛИ он будет агрессивен. Много “если”. А возможность эвакуации — есть. Ну и смотри: мы перебираемся через призрачный забор. Летим к Красной Горе. Видим какого-нибудь даготца потолще, спрашиваем. Ответит — хорошо. Не ответит — Ур с ним, ищем дальше.

— В небесной телеге?

— Нет. На посохе с нехилым набалдашником. Но в схватки не ввязываемся. Дальше, если никто из даготнутых не отвечает — шуруешь у Красной Горы, поближе к сердцу. Просто смотришь, ну и будет хоть в общих чертах понятно, нужно ли Ура прибивать. Или наоборот, подсунуть записку про Нереварина — тоже может быть нужным.

— Так. Так, — барабанил Анас по столу. — Ты понимаешь, что это всё равно — даэдраически опасно?

— Не опаснее, чем с архимагистром. И Анас, у нас есть решение с булыжником. Но он причина или нет — даже этого мы толком не знаем. Ур творит дичь, косвенно уничтожающую будущее данмеров. Империя творит дичь, прямо уничтожающую. С Уром, как ты сам сказал, шанс справиться есть: посижу денёк, сконцентрирую воздушную бомбу…

— А ты сколько концентретрировал ту, что рванула?

— Минут десять…

— КАКИЕ СУТКИ, ЙОПНУТЫЙ ДАЭДРА?!! — взревел Анас так, что, по моему, небесная телега подпрыгнула.

— Ну может сутки — перебор…

— Да ты остров расхреначишь надёжнее, чем любой булыжник! — обвиняюще тыкнул в меня призрачным пальцем мертвечина.

— Почтенный Анас, — всунула мордашку в мастерскую Ранис. — Прошу меня простить, но не могли бы вы так страшно не выть?

— Нет… даэдра подери, девчонка, ты же не понимаешь, — вздохнул некрохрыч и просто кивнул.

Ранис кивнула благодарно в ответ, улыбнулась мне и скрылась.

— Вот. А то разорался, понимаешь. Я примерно прикинул. А так — понятно, что надо в пустынном месте поэкспериментировать, а то и вправду перебор выйдет, — признал я.

— Ну хоть это понимаешь, — вздохнул Анас. — И что, так и пойдём?

— Нет, конечно! — возмутился я. — Подготовимся. Я вот о маскировке подумал, хотя бы оптической.

— Хамелеон?

— Он самый. Артефакты нужны, причём с учётом булыжника — и на телегу не помешают.

— На телегу столько сил выйдет…

— Ну так не постоянно! А если подлететь, заминировать, да и улететь. На четыре пятых, где-то, хамелеон…

— На шесть седьмых, скорее. И на полчаса… Да, так реально.

— Может и на шесть седьмых, — признал я.

И стали мы уже по делу считать и прикидывать. Хамелеон, кстати, было заклинанием школы Иллюзии, никакого отношения к Иллюзии (и хамелеону) не имеющее. Это было чистым, дистиллированным Изменением. Работа с прозрачностью — чародея, или чаруемого предмета. Ну, назвали как назвали, не в том суть.

Главное, что теоретически можно было чаровать на единицу. То есть, световые лучи вообще не встречали препятствий, проходя сквозь объект, один к одному с воздухом. Но такой хамелеонистый чародей банально слеп — глаза прозрачны, свет не задерживается. Есть виденье магии, жизни и прочего: зрение на обливионской тяге, вроде как могущее эту проблему решить, но это только усугубляло проблему. Потому что хамелеон был аналогом Невидимости — последняя была именно заклинанием Иллюзии, воздействовала на смотрящего… И высвечивала чародея, как новогоднюю ёлку, для мало-мальски чувствующего обливионщину. Таковыми, кстати, были не все маги и даже даэдра, но очень и очень многие.

Соответственно, хамелеон предназначен, чтоб укрыться от чувствительного мага. И тут же подсвечиваешь себя видением чего-нибудь, ещё и надпись на спине нарисовать, для полноты картины: “пинать сюда”.

При этом, была идея сегментного хамелеона. Пара почти незаметных буркал, на незаметном всём… Но не канало. Не сегментировалось толком, заклятье выходило комплексным. Не говоря о прямой зависимости энергопотребления — чем прозрачнее, тем энерготребовательнее.

В общем, выходило, что надо создавать артефакты, причём желательно — с плавающей настройкой прозрачности. В зависимости от освещённости. И не мелькать лишний раз перед подозрительно прищуренными буркалами наблюдателей.

С телегой, кстати, вышло довольно просто. С ней как раз базово девяносто пять процентов — ну, если будем булыжник минировать, то днём. И чёрта с два нас кто разглядит. Но на полчаса выходило аж четыре чёрных камня душ, при практически нулевых потерях обливионщины.

Ну, учитывая, что это на один раз, то и сойдёт. А вот с собой и сферами я возился почти неделю, даже Ранис привлёк нам помогать, как наблюдательницу. Выяснилось, что Анас видит не вполне как мер, то ли я намудрил с воплощением, то ли базово его свойство.

Но, в целом, справились. И я начал писать послание Ранис. На случай, если что-то пойдёт не так. Ну, люблю в места интересные и целую в ещё более — это само собой. Но главное: опасность булыжника и заклятье конденсации кислорода. Ну и ряд моментов, с ослаблением трибунов и прочее. В общем, милая, взорви булыжник втихаря: этим ты сделаешь больше, чем кто бы то ни было для всех. И лети куда-нибудь, искать счастья. Ну и о кошках позаботься.

Как-то так, в общем. Засунул в конверт, показывать не стал, подписал “открывать, если не появлюсь”. Ну и положил на свой рабочий стол. А сам вечерком отжёг с девчонкой по полной, шепнул засыпающей на ухо: завтра буду занят.

Ну и свалили мы с Анасом и парящими вокруг меня сферами на рассвете. Летим, значит. перелетели забор. И хамелеон работал на одну вторую, максимум: темень жуткая, от облаков пепла. Сполохи от Красной Горы есть, но как понятно, ни хрена не освещают. Впрочем, тут можно и виденьем магии, да и Анас к земле метался.

В итоге, нашли мы уныло парящего над пеплом, в километре от склонов Красной Горы, вознёсшегося спящего. Пять щупал, аорты-аортами на вид, только колёр неподходящий.

Подготовил я обереги, вздохнул, да и спустился к бесформенной фигуре,