Как обычно, гостей в этот день на даче артиста Александра Лучепольского было много. Человек блестяще одаренный, прекрасный певец, хозяин к тому же умел мило острить и хорошо рассказывать забавные истории. Происшествия, о которых он мог говорить увлекательно и подолгу, всегда выдавались за истинные и главным образом из жизни самого прославленного артиста. Друзей Лучепольский имел великое множество, и покоя они ему не давали. По воскресеньям, особенно в погожие дни, они приезжали к нему целыми компаниями, и не только артисты, коллеги, так сказать, но и люди самых различных профессий, склада ума, наклонностей и характеров.

Полковник государственной безопасности Соколов, старый приятель хозяина, любил бывать здесь. У Лучепольского можно было часами сидеть в стороне, с книгой в руках, без опасения быть потревоженным: тут всегда толпилось много людей, отлично знавших друг друга, а партии для игры в преферанс прибывали из Москвы уже укомплектованными. Соколов любил отдыхать здесь и чувствовал себя уютно и непринужденно среди друзей и знакомых Лучепольского, людей в большинстве незаурядных, интересных.

А машины все подходили и подходили к даче. Сегодня день у Лучепольских особенный: сын прославленного артиста Андрей всего несколько дней назад получил ученую степень доктора физико-математических наук, а его научная работа о естественных спутниках планет – Государственную премию. Поздравить молодого ученого приехали его друзья, товарищи по работе. Андрей, такой же, как отец худощавый, с тонким лицом, с которого не сходила несколько сконфуженная улыбка человека, попавшего в переплет, приветливо смотрел на гостей из-под по-девичьи пушистых ресниц, пожимал руки. Соколов понимал его состояние сейчас: присвоение ученого звания доктора наук дает ему возможность осуществить заветную мечту – принять участие в изучении космоса непосредственно с борта межпланетной орбитальной станции. Ландышев – главный инженер проекта такой станции – привлек Андрея Лучепольского к практической подготовке будущей экспедиции «в окрестности Земли». Но это обстоятельство, так же как и само существование «проекта Ландышева», хранилось в глубокой тайне. Соколов знал, что пройдет не так уж много лет, и с поверхности Земли на точно рассчитанную орбиту будут выведены специальные ракеты – контейнеры… Там, в безвоздушном пространстве, где небо не голубое, а черное и откуда планета наша видится как окутанный зеленовато-розовой дымкой шар, под руководством Ландышева будет собрано невиданных размеров сооружение с обсерваторией, лабораториями… К причалу межпланетной станции станут швартоваться ракеты с людьми. Оттуда специальной конструкции космические корабли отправятся к планетам солнечной системы. Возможность старта космических кораблей не с Земли, а непосредственно с межпланетной станция откроет перед учеными колоссальные перспективы, а возможность такая вполне реальна, ведь там не будет нужна при старте вторая космическая скорость в 11,2 километра в секунду для того, чтобы преодолеть силу притяжения Земли, а раз так, то и космонавты не будут испытывать чрезмерных перегрузок, и горючего потребуется неизмеримо меньше.

Артист Лучепольский так и не сумел привыкнуть к тому, что Андрей пошел в жизни другой дорогой, ему это до сих пор казалось невероятным. Еще когда Андрюша учился делать первые шаги по квартире – отец пытался пробудить в нем интерес к пению. Он был уверен – его сын будет певцом. Но получилось по-другому, вместо музыки Андрюша пристрастился к алгебре, логарифмам, а потом и к изучению звезд, галактик… Отец терпеливо ждал, когда пройдет его «детская блажь», однако увлечение оказалось не блажью, а призванием – надежду видеть сына на сцене, преемником своей славы, пришлось оставить. Андрей оказался талантливым ученым – это и примирило отца с его выбором и породило искреннее уважение к нему, к его упорному труду.

Гости все прибывали. Приехал профессор Свиридов – председатель Комитета по космонавтике, вслед за ним появились физик Ясный, геолог Лучинин, редактор журнала «Космос» профессор Желтовский… Стало тесно и шумно, как за театральными кулисами в часы удачной постановки. Александр Лучепольский был в восторге, он и не подозревал о сокровенной тайне сына, о его мечта покинуть Землю, прекрасную, обжитую, хотя и не очень спокойную, и поселиться в безвоздушной бездне. Отец и сын в этот час были счастливы, но каждый по-своему.

Профессор Желтовский, близорукий, всегда несколько растерянный, и сюда приехал, не расставшись с портфелем. Уединившись на садовой скамейке, принялся вычитывать и править гранки очередной статьи для журнала.

– Не успеваю, – вздыхал он, посматривая в сторону друзей. Он говорил правду: служебных и общественных обязанностей, «нагрузок» у него было больше, чем у кого-либо другого, как говорили, главным образом потому, что он не умел от поручений отказываться, был слишком податлив.

Постепенно возле Желтовского образовалась группа, начались споры по различным проблемам. Обрывки разговора долетали до расположившегося неподалеку полковника Соколова. Лучепольский-младший говорил о загадках так называемых «стационарных звезд». Известно, что в этих звездах время от времени происходит мгновенное высвобождение энергии, или, попросту говоря, взрывы, по мощности превосходящие иногда взрывы водородных бомб в миллиарды раз! Лучепольский говорил о технике сверхскоростного фотографирования происходящих во Вселенной явлений: в Советском Союзе создана растровая камера, которая дает сто миллионов кадров в секунду. Скорость съемки этой камерой настолько велика, что за время экспозиции одного кадра космическая ракета сместится всего лишь на две десятых миллиметра. Такую камеру следует включать на чрезвычайно короткое время: пленку, снятую всего за одну секунду, пришлось бы просматривать целую неделю.

Соколов вышел за ограду. День обещал быть превосходным. Хотя шло к осени, солнце продолжало греть вполне добросовестно, по-прежнему ласково, там и сям виднелись спешащие от станции группы москвичей со свертками, корзиночками.

Соколов прислонился к изгороди и задумался. Мысли соскользнули на темы, близкие ему по службе… До каких пор Харвуд будет держать маршрут «Дрисса» в резерве? Значение маршрута «Дрисса» с каждым днем вырисовывалось все отчетливее. Теперь, когда усилиями капитана Пчелина «окно» на нашей западной границе было обнаружено, с него не спускали глаз чекисты в Пореченске, пограничники и с застав вдоль Буга и с контрольно-пропускного пункта. Однако сколько они ни следили – ничего нового не заметили. Вывод напрашивался сам собой – маршрутом «Дрисса» разведка Харвуда пользуется редко, в особых случаях. Проход этим маршрутом агента, убившего женщину, которая его сопровождала из-за кордона, и тяжело ранившего лейтенанта-пограничника, свидетельствовал, по-видимому, о том, что лазутчик этот не был рядовым и прибыл к нам для выполнения какого-то серьезного задания.

Ксендз Чонка после отъезда Ванды в Минск первое время был очень обеспокоен, – должно быть, боялся, что девушка много знает и захочет выдать его, но, не обнаружив за собой слежки, «пришел в норму». Одинокую часовню в глубине парка он не посещал, и новых его встреч с «пани Марией» не отмечено.

Соколов ее заметил, как подошла жена.