То ли она узнала мистера Мартелла, то ли на миг предположила, что чудом ожил портрет из Хейла и она смотрит на самого полковника Пенраддока, понять было трудно, но, так или иначе, глядя на него с ужасом, она со свистом выдохнула одно слово:

– Вы!..

Он быстро взял себя в руки:

– Мисс Альбион, я Уиндем Мартелл.

Если тетя Аделаида услышала это, то предпочла проигнорировать. Ее белое лицо исказилось от гнева и ненависти – такого Фанни еще не видывала. Когда старая леди заговорила, тон был презрительный, словно она обращалась к вору:

– Негодяй, как вы посмели сюда явиться! Убирайтесь!

– Я знаю, мадам, о неприязненных отношениях между нашими предками – вашими и моей матери.

– Убирайтесь, сэр!

– По-моему, незачем…

– Убирайтесь! – Теперь она обратилась к Фанни, как будто Мартелла больше не существовало. – Что это значит? Что ты делаешь с этим Пенраддоком?

Фанни ужаснул не только холодный, гневный вопрос, но и выражение горькой обиды, разочарования от ее измены в глазах старой женщины.

Она заботилась обо мне всю жизнь, подумала Фанни, верила мне, и вот как я с ней поступила: сделала худшее, что могла, совершила чудовищную вещь – предательство.

– О тетя Аделаида! – вскричала она.

– Наверное, тебе больше не нужна твоя семья, – произнесла тетя Аделаида со спокойствием, которое стрелой пронзило сердце Фанни.

– Нужна, тетя Аделаида. – Она повернулась к Мартеллу. – Прошу вас, уйдите.

Тот переводил взгляд с одной на другую.

– Я приду снова, – сказал он.

После того как он ушел, повисло молчание.

– Не желаешь ли объясниться? – наконец холодно спросила тетя.

Фанни сделала все, что смогла. Она призналась, что воспылала чувствами к Мартеллу, не зная о его родословной.

– Я не думала, что ему известно о моей, – добавила она, затем рассказала, как все выяснила и успешно прервала с ним отношения, что не видела его с тех пор, пока он вдруг не пришел в камеру.

– Ты целовала его.

– Знаю. Он был нежен. Я была сражена.

– Сражена Пенраддоком, – с горечью подхватила тетя.

– Это не повторится.

– Он может вернуться.

– Я его не приму.

Тетя взглянула подозрительно, но Фанни замотала головой.

– Фанни, – начала тетя Аделаида теперь не гневно, а очень тихо, – боюсь, если ты снова встретишься с этим человеком, я больше не смогу тебя видеть. Нам придется расстаться.

– Нет, тетя Аделаида, пожалуйста, не покидайте меня! Обещаю не встречаться с ним.

Аделаида вздохнула, потом повернулась к миссис Прайд:

– Я устала. Нам надо уже идти обратно. Дитя мое, – она нежно обняла Фанни, – завтра мы увидимся снова. – Сделав, таким образом, все, чтобы сохранить семью, старая леди удалилась.

Однако вечером Фанни все-таки приняла одну нежданную гостью – миссис Прайд. Эта достойная женщина провела у нее почти час, за который доподлинно узнала, что произошло между мистером Мартеллом и Фанни, и отлично поняла истинную причину ее недуга.

– Он пришел спасти меня, – причитала девушка, – но это невозможно! Я знаю, что это невозможно. Все невозможно.

И миссис Прайд, хотя обнимала ее, давала выплакаться и утешала, как умела, не могла отрицать правоты этих слов. Она мрачно подумала, что, пока в Альбион-Хаусе жива память об Алисе Лайл, никто из Пенраддоков не переступит порог этого дома. Иначе быть не могло. У Нью-Фореста долгая память.

На следующее утро мистер Мартелл пришел, но его, по велению Фанни, не впустили. То же самое повторилось днем. Еще днем позже он попытался передать письмо, но ему отказали.

Ложных тревог в прошлом было так много, что мистер Гилпин написал Аделаиде лишь после того, как врач совершенно уверенно сказал, что Фрэнсис Альбион умирает и проживет день или два.

Письмо поставило старую леди в затруднительное положение. Она должна вернуться к брату, но не хотела бросать Фанни, особенно при угрозе нового визита мистера Мартелла. Но когда Фанни обратила ее внимание на то, что Мартелл не давал о себе знать уже три дня, и повторила обещание не иметь с ним дел, Аделаида несколько успокоилась.

– Да разве я смогу вынести мысль, что в такую минуту задержала здесь вас, его единственную отраду?! – воскликнула Фанни. – Умоляю вас, поезжайте и донесите до него мою любовь. Пусть знает, что душой я с ним!

В этом было немало правды, и Аделаида согласилась ехать. Однако остался первостепенной важности вопрос о скором суде. До него было всего десять дней. Лучший, какого нашли, адвокат был готов и ждал, когда сможет выступить в защиту Фанни. Но состояние самой Фанни оставалось неясным. Сегодня она казалась способной за себя постоять, а завтра впадала в апатию, и адвокат совершенно справедливо заметил:

– Не знаю, какое впечатление произведет она в суде и даже захочет ли отвечать на вопросы.

– Здоровье моего брата не имеет значения, – заверила его Аделаида. – Я вернусь задолго до суда. Тогда мы постараемся сделать все возможное. Не исключено, что я захвачу с собой мистера Гилпина.

И на таких условиях тетя Аделаида ушла, опираясь на руку миссис Прайд и временно оставив Фанни в одиночестве.

Пока карета катилась по платной дороге между Батом и Сарумом, у миссис Прайд было время тщательно обдумать события последних дней. Ей хотелось заранее нащупать решение ужасной дилеммы.

У нее не было никакой уверенности насчет Фанни. Она считала, что суд может запросто настроиться против нее даже при сильной защите. Что касалось состояния ее души и присутствия мистера Мартелла, то в их отношении возникали серьезные вопросы, на которые она не находила ответа.

Миссис Прайд не винила тетушку Аделаиду за ее мнение о мистере Мартелле. Если Прайды все еще помнили предательство Фурзи, то как было старой Аделаиде простить Пенраддоков? На ее месте, подумала миссис Прайд, она бы испытывала то же самое. А застать с ним в такую минуту Фанни… Это могло ее убить.

Но мысли миссис Прайд снова и снова возвращались к печальному разговору с Фанни. Она не сомневалась в ее сердечном выборе. Хотела бы она, чтобы было иначе. Но беспомощность Фанни как минимум вызвана этой невозможной любовью. Вечером экипаж достиг Сарума, а миссис Прайд так и не нашла выхода.

На следующий день они поехали по Саутгемптонской дороге, идущей из Солсбери по высокому меловому хребту, с которого открывался вид на Нью-Форест, а дальше по платной Лимингтонской. На исходе дня экипаж подкатил к дому мистера Гилпина.

Священник с серьезным видом приветствовал их лично, проводил Аделаиду в гостиную и попросил сесть. На ее вопрос о здоровье брата он чуть помолчал и тихо ответил: