ближние люди; а как приезжал ко двору, где были великие и полномочные послы, и в тое пору поставленной караул били в барабаны и играли на флейтах, а как вышел из кореты, и народ кричал виват. А как пришол в полаты, и великие послы, вышед из особой полаты, пришед к нему, говорили: благодарят они, великие послы, ему, великому государю, его королевскому величеству, что пожаловал, присылал к ним спрашивать двожды о их здоровье, а паче всего благодарни, что ныне его королевского величества пресветлое лицо во здравии видят, которую они его королевского величества милость повинни донесть великому государю своему, его царскому величеству. И кланялись в пояс. А потом, вшед в особой покой, имел разговор, а в розговорех говорил королевское величество, чтоб они, великие послы, изволили завтро у него быть на обед. И великие и полномочные послы били челом и от стола поотговаривалися. И быв, от послов поехал»[993].

Из других источников знаем, что в разговоре с Вильгельмом Петр коснулся, между прочим, и посольских дел и дал обещание содействовать новому польскому королю Августу II войсками[994]. Послы отправились из Утрехта в ночь на 2 сентября обратно в Амстердам, куда и прибыли 2-го утром. Здесь в этот день получены были посольством первые радостные известия из Москвы о победе боярина Шеина под Азовом, одержанной 20 июля над ордами крымцев, кубанцев, турок и калмыков, налетевшими к Азову из-за Кубани. Петром получена была, между прочим, к этот день при письме Виниуса «цыдулка», присланная последнему от Шеина из похода. Виниус сообщал также вести из Польши, уведомлял о приезде бомбардира Ягана Буса, отправленного послами 30 июня, и в заключение просил постараться о разного рода мастерах[995].

После утрехтского свидания прошло еще две недели, прежде чем посольство официально представилось Генеральным штатам республики. Петр вернулся к своей работе. По дневным записям «Статейного списка» можно следить за деятельностью посольства за эти две недели, деятельностью неторопливой и далеко не лихорадочной. Став государственным органом, в котором взамен Посольского приказа сосредоточилось теперь направление внешней политики России, посольство ведет дипломатическую переписку с иностранными государствами, помечая, впрочем, составляемые от имени великого государя грамоты «царствующим градом Москвою», и вступает в сношения с посольствами европейских государств, находящихся в Голландии на конгрессе. Пришла от датского короля ответная грамота на грамоту от 16 июля с выражением радости по поводу упрочения курфюрста Саксонского в Польше и с обещанием принять все меры к обеспечению за ним успеха[996]. Через шведское посольство был получен ответ шведского канцлера Оксенстиерны на письмо к нему Лефорта от 1 августа из Липштадта с уверением в дружбе, с обещанием согласно действовать в Польше и с выражением удовольствия по поводу намерения Лефорта приехать в Стокгольм[997]. Главной целью, к которой направлялась дипломатическая деятельность посольства, был союз европейских держав против «врагов креста Христова», т. е. против турок, а одним из главнейших вопросов, который оно стремилось разрешить в интересах этой цели, был вопрос о польском короле, и на него обращалась значительная доля внимания посольства и, конечно, царя. Посольство получало то и дело донесения русского резидента в Варшаве А. Никитина, иной раз с приложением документов. Резидент в отписках сообщал о своей аудиенции у нового короля в Кракове 6 августа, о милостивом приеме его королем, о своем возвращении в Варшаву, причем пересылал посольству благодарственную грамоту короля царю в ответ на грамоту от царя от 6 июля, а также добытый им текст грамоты цесаря к примасу с порицанием за оказанную французскому кандидату поддержку. Никитин доносил далее о своих стараниях убеждать польских сенаторов отступать от деконтиевой стороны и приклоняться на сторону курфюрста Саксонского[998]. Донесения резидента Никитина докладывались послами Петру, для чего они 8 сентября выезжали на Ост-Индийский двор, как мы узнаем из записи в посольской «Расходной книге»: сентября в 8-й день «ездили великие и полномочные послы з грамотою нового полского короля и с вестовыми ис Полши резидентовыми писмами к великому государю на Остинской двор в яхте, и той яхты шиперу и саром (матросам) пяти человеком дано в почесть по ефимку человеку, итого 5 ефимков»[999].

Деятельность посольства по польскому вопросу усилилась оживленными личными сношениями и переговорами с находившимся в Амстердаме и затем Гааге послом польского короля Христофором Дитрихом Бозе. 22 августа этот барон просил через послов личной аудиенции у царя; послы на эту просьбу ответили, что «великий государь, его царское величество, в Московском государствии пребывает», и предложили ему об имеющемся у него деле сообщить государю через них. Тогда барон явился с визитом к послам 10 сентября, повторил визит на следующий день, 11 сентября, и открыл этим ряд посещений московских послов в Амстердаме и затем Гааге, начав переговоры, суть которых заключалась в просьбе помочь королю Августу, введя в Польшу 60-тысячный отряд русского войска, стоявший на литовской границе. Послы охотно соглашались оказать такую помощь, но требовали как ее непременного условия, чтобы царю о вводе войск в Польшу была подана письменная просьба, притом не только oт имени одного короля, но также от сенаторов и всей Речи Посполитой, ибо иначе Речь Посполитая может счесть вступление русских войск в пределы Польши за нарушение вечного мира, существующего между Москвой и Польшей[1000].

В донесении самого польско-саксонского посла Бозе королю Августу II от 14/24 сентября, в общем согласном с известиями «Статейного списка», находим некоторые подробности относительно внешней обстановки, в которой происходили его свидания с послами 10 и 11 сентября. Прибыв для этой цели из Гааги в Амстердам 9 сентября, Бозе 10-го предварительно повидал бургомистра Витзена, человека, как он пишет, пользующегося большим влиянием в Амстердаме и очень любимого царем за то, что он был некогда в Москве и знает русский язык. Ему он изложил предмет своих предстоящих разговоров с послами, т. е. о предоставлении королю 60-тысячного вспомогательного русского корпуса, и просил повлиять на царя и посольство в этом направлении, что Витзен обещал сделать и действительно исполнил. После свидания с бургомистром Бозе в то же утро, 10 сентября, через дворянина дал знать русскому посольству о своем прибытии и просил назначить час для переговоров. Послы, прежде чем установить час, пожелали узнать, как он хочет быть принят: торжественно ли со всеми церемониями или инкогнито. Бозе предпочел последнее под предлогом, что приехал в Амстердам один на почтовых. Тогда послы ответили, что радуются его прибытию, желают с ним познакомиться и просят его, если может, явиться к