Дознаватель инквизиции лежал на земле лицом кверху. Из дыры, образовавшейся в его обширном животе, фонтаном била кровь, и через нее виднелись внутренности. Такие раны были смертельными и очень болезненными.

– Ну давай, убей меня, ременса, убей, – сказал он Жоану, увидев его. Ненависть просто ослепляла его. – Будь ты проклят! Сейчас ты можешь отомстить.

Жоан посмотрел на него с безразличием, стараясь скрыть переполнявшую его радость. Ему очень нравилось видеть своего врага в таком положении, но это чувство удовлетворения не могло перекрыть ощущения немыслимой удачи, которое просто било через край. Они с женой были свободны! Он знал, что у Фелипа не оставалось ни малейшей надежды на спасение и что в их судьбу чудесным образом вмешалось Провидение, дабы справедливость восторжествовала.

– Нет, – коротко сказал он.

Жоан предпочитал, чтобы этот убийца умер вследствие своих собственных деяний, и не хотел брать на себя его смерть, даже если это на самом деле стало бы актом милосердия. Наверное, Господь решил, что этот злодей должен умереть в диких страданиях, а потому Жоан не станет менять Божий промысел.

– Убей меня, подонок! – снова крикнул Фелип, рыча от боли.

– Нет.

Подошедший к ним Микель Корелья недрогнувшей рукой снял с Фелипа золотую цепь, кольцо из того же металла и сумку. Каждое движение доставляло раненому нестерпимую боль.

– Ого! – воскликнул Микель, пересчитав монеты. – Четыре золотых фунта и несколько сольдо! Хорошо же тебе платила инквизиция.

Фелип смотрел на него постепенно стекленеющими глазами.

– Я возьму себе все это в обмен на услугу, которую окажу, – сказал Микель, вперив в дознавателя взгляд, от которого люди вздрагивали.

Естественным для него движением дон Микелетто достал тонкую веревочку, которую носил на поясе, обернул ее вокруг шеи Фелипа и, стараясь не испачкаться в крови и используя кинжал в ножнах как рычаг, начал душить дознавателя инквизиции. У того вздулись жилы на висках, глаза вылезли из орбит, он судорожно пытался хватать ртом воздух, прежде чем испустить дух.

– Вот и все, – сказал Микель Жоану, когда закончил. – Теперь мы можем идти. Проще было бы заколоть его кинжалом, но так даже изысканнее.

Микель был вынужден тащить Жоана за собой, поскольку тот не мог оторвать взгляд от тучного тела с открытыми глазами, распростертого на земле в луже крови. Как же изменилась судьба одного и другого всего за несколько минут! Микель взял лошадь Фелипа, они вдвоем оседлали ее и рысью направились к берегу, продираясь сквозь заросли тростника.

– Почему вы убили его? – недовольно спросил Жоан у валенсийца по дороге к морю. – Почему не оставили умирать в страданиях – так, как он того заслуживал?

– Это был хорошо оплаченный акт милосердия. – По голосу Микеля было слышно, что он улыбается. – И, помимо всего прочего, ограбить мертвого – не грех.

Книготорговец подумал, что этот человек никогда не устанет удивлять его.

Галера с зелеными мусульманскими флагами стояла недалеко от берега кормой к пляжу. Солдаты погрузили мушкеты и арбалеты в шлюпку, и Микель сел в нее вместе с матросами, которые, идя на веслах, причалили к борту судна. Оно находилось так близко от берега, что Жоан и Анна, как и большинство солдат, предпочли дошлепать по воде до свисавших в море с кормы веревочных сходней.

– Море, свобода, – повторяла Анна вновь и вновь, как будто стараясь убедить себя в том, что все это происходит в реальности.

– Быстрее! – подгонял их капитан с корабля.

Они нырнули, чтобы смыть с себя воду из зловонной лужи, и быстро поднялись на галеру по сходням. Оказавшись на борту, Жоан узнал капитана – это был его друг Генис Солсона.

– Вы приплыли из Неаполя только для того, чтобы спасти меня? – обнимая друга, спросил Жоан, сам не веря в то, что говорил.

– Да, – ответил тот, улыбаясь.

Когда королевская конница, предупрежденная бежавшими, прибыла на пляж Эль Каньет, сарацинская галера находилась уже на значительном расстоянии от берега. Пушечный выстрел, раздавшийся с галеры, напугал солдат, и они съежились, ожидая разрыва снаряда. Но этого не произошло: то был всего лишь прощальный орудийный залп, выпущенный Жоаном.

133

Жоан и Анна из рубки галеры созерцали, как над испанским горизонтом садилось солнце. Провожая уходящий день, сквозь розовые, голубые и белые облака пробивались золотистые лучи. И вскоре, когда светило скрылось за дальней горной грядой, закат окрасился в красный цвет.

– Огонь, – прошептал Жоан, не обращая внимания на красоту наступавших сумерек. – Или, может быть, кровь.

Краткое купание в море смыло с них запах гнилой лужи в Эль Каньет, а также запах от дыма костра. Генис дал им чистую одежду, и они словно заново родились на свет. Супруги с нежностью держались за руки, но временами Жоан изо всех сил сжимал руку Анны, как будто хотел удостовериться в том, что все это не сон. У них не хватало слов, чтобы описать, насколько счастливыми они себя чувствовали, и супруги просто молчали.

– В это время от нас уже осталась бы максимум горка пепла, – сказала Анна через некоторое время. – Пообещайте мне, что эту новую жизнь, подаренную нам Господом, мы проживем счастливо и сделаем счастливыми наших детей.

Жоан посмотрел на жену, обдумывая только что сказанные ею слова. Они слишком напоминали обещание, данное им отцу много лет назад.

– Такое нельзя пообещать, – возразил он. Улыбка играла на его губах. – Счастье не зависит полностью только от одного человека.

– А свобода зависит?

Он помолчал. Ответом для них обоих было как «нет», так и «да».

– Это одно и то же, – настаивала Анна. – Если однажды вы пообещали, что будете свободным, сегодня вы должны пообещать мне, что будете счастливым.

Жоан игриво сопротивлялся, придумывая разные возражения и откладывая момент, когда даст жене обещание, которое, как он сам прекрасно знал, обязательно произнесет.

За время плавания у Жоана и Гениса было достаточно времени, чтобы освежить свою дружбу долгими разговорами.

– Бартомеу стал нашим связным в Барселоне, а твой брат Габриэль и Элои специально организовали мятеж, чтобы войска остались в городе, – объяснил ему Генис. – Поэтому мы не встретили сопротивления в Эль Каньет и с легкостью освободили вас. Ты очень счастливый человек не только потому, что у тебя такая семья, но и потому, что у тебя такие друзья.

– Я всю жизнь буду благодарен тебе, – ответил Жоан. – Ты – один из тех друзей, которые делают меня таким счастливым. Тем не менее стоит больших денег привести галеру из Неаполя и потом вернуться назад. Несмотря на твое новое положение второго человека во флоте племянника Виламари, ты не мог один принять подобное решение. Кто помогает тебе и финансирует тебя? Мои неапольские друзья, Констанца д’Авалос и Антонелло?