– А если дело в их религии? – предположила она.

И тут снаружи послышался шум. Я отодвинул жалюзи, чтобы узнать его источник, – и оцепенел от ужаса.

Огромный крест горел во дворе. Вокруг него, держа в руках ружья, стояли по меньшей мере полсотни молчаливых клансменов!

Я тяжело опустился на стул.

– О боже! – Астрид побледнела от ужаса. – Превосходная идея, да?

Во дворе послышались выстрелы.

– Они хотят, чтобы мы вышли, – сказал я. – Это место вот-вот подожгут. Нам нужно рассказать им хорошую историю. Вперед!

Мы направились к дверям и вышли на веранду. Руки мы подняли.

– Что происходит? – спросил я, надеясь, что хорошо изображаю возмущение.

Один из предводителей внезапно свистнул и почти с восхищением произнес:

– Похоже, мы нашли ублюдков-коммунистов, которые их подстрекали, Сэм. – Он мне издевательски поклонился. – Добро пожаловать на вечеринку, товарищи. Экие прилипалы!

Все они рассмеялись. Астрид поднесла руку к лицу, словно подавая сигнал.

Я так никогда и не узнал, была ли актриса, которая называла себя датчанкой, на самом деле сотрудницей ЧК, нанятой Бродманном, чтобы выманить меня из Голливуда. Подозрение зародилось в тот момент, когда я услышал слова клансмена. Случившееся меня потрясло. Если я продемонстрирую слишком хорошую осведомленность о клане, они могут заинтересоваться моей персоной, и в результате меня скорее всего убьют. Мне следовало доказать, что я не коммунистический агитатор (в сельских районах их собиралось немало) и не сторонник япошек. Я двинулся к клансменам, чувствуя, что попал в кошмарный сон и не могу проснуться. Мне удалось быстро объяснить, что мы с женой ехали в Лос-Анджелес, чтобы сесть на свой лайнер, который должен отвезти нас домой в Австралию. Так я объяснил наш акцент, заодно отметив, что мы были невинными туристами. Мы остановились в придорожной закусочной просто потому, что проголодались. Я облегченно вздохнул, услышав, как они обсуждают между собой услышанное, – стало ясно, что здесь собрались только местные жители. Пока продолжались споры, другие мужчины подожгли ресторан. Теперь отсутствие клиентов объяснилось. Я увидел двух визжащих гейш, которых связали и потащили в стоявший рядом грузовик. Я сообщил нашему зловещему собеседнику, что мы, жители диких мест, тоже кое-что знаем о желтой угрозе. Мы решили проблему, не пустив цветных на наши берега. Это, казалось, убедило клансменов. И все-таки даже тогда, когда они опустили оружие и жестами приказали нам сесть в машину, я боялся, что это лишь часть хитроумного заговора. Я не мог представить, что сделал Каллахан (он легко мог предать меня) и что задумал Бродманн. Я не знал, на что еще способна миссис Моган. Возможно, она вышла из дела как раз вовремя и не попала в ловушку, в которой погибли Кларк и другие. Возможно, она, а вовсе не Бродманн, заплатила Астрид или шантажом заставила ее выманить меня. Конечно, миссис Моган была заинтересована в моей смерти.

Я подошел к автомобилю. После нескольких тщетных попыток мне наконец удалось нажать на стартер, и двигатель заработал. Астрид села рядом. Ее лицо было белее огромной луны, которая теперь висела посреди чистого черного неба. Белый свет струился вокруг ее головы, создавая ореол, как на старых киевских иконах с изображениями святых. Девушка казалась по-настоящему напуганной, но это могло просто означать, что она боялась моей мести или кары своих заказчиков. Люди в капюшонах окружили нас. Огонь охватил здание. Сначала вспыхнули шелковые ширмы, и черные дыры появились в деревянных стенах. Языки пламени опадали, в небо валил дым, и лунный свет тускнел. Я решил, что вижу последние остатки клана. Я поклялся, что проведу в городах всю оставшуюся жизнь. В сельской местности мне приходилось несладко.

Человек, которого называли Сэмом, носил пурпурное одеяние: это значило, что он – Великий дракон.

– Мы не хулиганы и не трусы, – ровным голосом сказал он, – мы честные, простые люди, сражающиеся за то, что принадлежит нам. Федеральное правительство хочет лишить нас всех прав и отдать все чужакам. Езжайте домой, мои друзья, и скажите своим людям, что они делают нужное дело. Передайте им и всем прочим англосаксам эти слова: «Везде, где угрожают белым протестантам, рыцари ку-клукс-клана нанесут ответный удар – и он будет сильным». Сегодня вечером можете спать спокойно, где бы вы ни остановились. Знайте, что вы под защитой. Езжайте и возвращайтесь. До скорой встречи.

Вспоминая эту последнюю фразу, я понимаю: его тон совершенно противоречил смыслу слов. Думаю, Сэм предупредил меня. В третий раз спасения ждать не стоило. Мы с Астрид почти не разговаривали, уезжая прочь, подальше от бушующего пламени. Она кипела от негодования и требовала обратиться в полицию. Потом она успокоилась.

– Наверное, они все в этом замешаны. – Она заговорила о том, что следует связаться с кем-то в Лос-Анджелесе, возможно, с федералами. – Они схватили тех девочек. Что они с ними сделают?

– Думаю, тебе лучше попытаться забыть обо всем этом. – Я говорил сдержанно: возможно, это была одна из лучших ее ролей. – Все, начиная с местных жителей и заканчивая президентом, уже ясно дали понять, что японцам в Америке не рады. Если ты начнешь об этом говорить, тебя могут вышвырнуть как обычного агитатора.

После этого Астрид призадумалась и надолго замолчала. Я очень обрадовался, когда эта злосчастная поездка закончилась и на горизонте показались огни голливудских особняков. Я высадил Астрид возле дома на Третьей улице, где она снимала квартиру. Девушка спросила:

– Ты не хочешь зайти ненадолго?

– Нет, спасибо. Никогда не угадаешь, во что можно вляпаться.

Я все еще злился. Я слишком много испытал. Мне следовало сохранять интеллектуальные и духовные силы, беречь их для моего газового автомобиля и для Эсме. Я едва не потерял ее еще до того, как она приехала в Нью-Йорк. Мне пришлось унижаться и выкручиваться, стоя рядом с женщиной, которая, возможно, наслаждалась моим падением и готовилась сообщить новости завистливому, мстительному еврею или глумливому католику, а то и самой миссис Моган. Возможно, они строили новые планы, чтобы уничтожить меня. Не удовлетворенная прошлым предательством, миссис Моган, возможно, теперь хотела истребить всех своих былых партнеров. Как я мог сказать тем клансменам, что их просто использовали, чтобы потешить мелкие амбиции жадных, испорченных мужчин и женщин? Ведь это уничтожило бы все их надежды. А если они и так все знали, то вывод звучал тревожно, даже угрожающе: у Америки больше не осталось никаких средств защиты от миллионов тайных врагов, уже замышлявших ее уничтожение. Неважно, как они назывались – ИРМ[329], рабочие союзы, анархисты, организации неких меньшинств или расовых групп. Неизвестно, были ли у них вообще названия. Все они – агенты Карфагена. Это, конечно, подтвердилось в 1941 году. Тогда Америка, окруженная японцами, едва избежала погибели изнутри. Zey vein kömen[330]. Конечно, они явятся снова.