…Следов признательности Пастернаку в ее воспоминаниях не заметно. Почему она ни слова не рассказывала об участии в этом деле Пастернака? Назвать это неблагодарностью не поворачивается язык — скорей всего дело было в ином: Ахматова при ее врожденном и гипертрофированном чувстве собственного достоинства крайне болезненно переживала ситуации, в которых выступала просительницей.

Дмитрий БЫКОВ. Борис Пастернак. Стр. 506

Отец Маши Мироновой, капитан, комендант Белгородской крепости, погиб, защищая престол и отечество от злодейского самозванца. Императрица Екатерина Великая не посчитала, что его подвиг умаляет ее достоинство. Наоборот, он — доказательство ее величия.

«Я в долгу перед дочерью капитана Миронова».

А. С. ПУШКИН. Капитанская дочка

Константин Симонов — член советской делегации на Сицилии.

Анна Андреевна испытала разочарование, когда почувствовала и поняла не слишком большую литературную весомость этой премии. Не этим ли объяснялась ее отчужденность, некоторая скованность человека, не желающего слишком щедро духовно заплатить за ту меру внимания к себе, которая, в сущности, не заслуживает слишком щедрой благодарности.

К. Симонов — письмо В. Я. Виленкину.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 441

Щедро — это щедро, это или да или нет. Не слишком щедро — это хуже, чем скупо: здесь и просчитанная показная щедрость, и непримиримая решительная скупость. Такое сочетание называется одним словом: мелочность.

NN — это Ахматова.

NN несколько раз звонила к Толстым, которые страшно огорчены — и не скрывают — так как премия не ему. NN решила сделать визит сочувствия. «Это правильно», — сказала Беньяш. «Я всегда знаю, что следует делать», — сказала NN, а я вновь огорчилась.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 426

Так называемое «достоинство» Анны Андреевны Ахматовой было тщательно высчитанным.

Анна Андреевна стала Анной Ахматовой — чем-то большим, чем полустертой, простенькой, печальной и ароматной страничкой книги Серебряного века — потому, что дожила до старости.

Сравним две старости: ее и Льва Толстого.

О Толстом говорить как-то не модно, он слишком простые вопросы разбирает: о смерти, о Боге, о добре или о не добре. Как бы не подумали, что и тебя такие пустяки волнуют. К счастью, Толстой подходил к этим вопросам через привычный ему антураж светской жизни: высшее общество, князья, генералы, графини — то, что было хорошо известно ему. Ахматова и не поняла, о чем все это, подумала, что это то же самое, что «хлыстик и перчатки», поэтому к Толстому апеллировала часто.

Шутливое же прозвище «мусорный старик» возникло так: Б. В. Томашевский, вскоре после кончины Толстого, посетил Ясную Поляну и пытался расспрашивать о нем местных крестьян. Они же в ответ на расспросы о Льве Николаевиче упорно рассказывали о Софье Андреевне. Когда же Томашевский попытался перевести все-таки речь на Толстого, один крестьянин ответил: «Да что о нем вспоминать! Мусорный был старик».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 143

Что же касается мемуаров вообще, я предупреждаю читателя: 20 % мемуаров так или иначе фальшивки. Самовольное введение прямой речи следует признать деянием уголовно наказуемым, потому что она из мемуаров с легкостью перекочевывает в почтенные литературоведческие работы и биографии.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 219

С какой легкостью юристка жонглирует словом «уголовный»! Извращенность советского правового поля закружила и ее. Пусть она глянет, что подлежит ведению уголовного права: все-таки не литературные репутации. И ее ссылки на проценты не придадут весомости ее заявлению.

Ну ладно, будем вслед за Анной Ахматовой называть Льва Толстого «мусорным стариком». Старик — значит, в старости. Считается очень скучным интересоваться, что занимало в старости «мусорного старика». Пишет, например, «Исповедь», или «В чем моя вера».

До старости дожила и Анна Андреевна Ахматова. Пишет — это не отрывки каких-то бытовых разговоров, это — то, что она хочет оставить, донести до потомства. Вот результат работы великой души. Речь идет об изменах Гумилева.

эта легенда идет от эмигрантских старушек, которым очень хочется быть счастливыми соперницами такой женщины, как Аня. Но боюсь, что им ничего не поможет. Они останутся в предназначенной им неизвестности. А Аня — Ахматовой.

Aннa АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 124–125

Это она пишет в 1963 году, ей 74 года.

Можете представить себе «мусорного старика» Льва Толстого, который на восьмом десятке, вспоминая злых сокурсников по Казанскому университету, пишет о себе, что «Лева-то, во всяком случае, стал — Толстым»?

Старушек — не эмигрантских, а бедных московских — она приказывала привозить к ней домой и там показывалась им — накрашенная, нарядная, окруженная молодыми мужчинами. Спектакли устраивались только ради того, чтобы показать, кто победительница. Но об этом в другой главе — главе о ее глубокой религиозности и о том, как «такая женщина, как Аня» «учила прощать».

Поклонение, и лесть, и оробелые поклонники обоего пола, и цветы, и телефонные звонки, и весь день расписан, и зовут выступать и хотя бы только присутствовать — это стало нужным.

Наталья ИЛЬИНА. Анна Ахматова, какой я ее видела. Стр. 591

И прочая мелочь ее мусорной старости…

О Брюсове:

«Он знал секреты, но не знал тайны».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 343

Вот это она знала о жизни — как назвать то, и как назвать это, чтобы было красивее. Представить себе «мусорного старика», которого в пятьдесят два года волнуют тайны и секреты любовного певца…

В 1964 году запись о разговоре с Вадимом Андреевым, сыном Леонида Андреева, по поводу «Поэмы без героя», явно понравившемся Ахматовой: «Я думал, что здесь есть тайна и я разгадаю ее, если приеду. Нет, здесь нет тайны. Тайна — это вы».

С. КОВАЛЕНКО. Проза Ахматовой. Стр. 389

Интервьюер сообщает:

«Литературная газета» отметила ваш юбилей». — Ахматова: «Не только «Литературная газета». В «Литературной России» была тоже заметка о юбилее и о вечере, посвященном юбилею. Вы разве не видели? Но я к этому отношусь спокойно».

Михаил ЛАТМАНИЗОВ. Встреча с Анной Ахматовой. Стр. 306

Потом вынула из своего вечного и всеобъемлющего чемоданчика пачку юбилейных телеграмм. Ленинградский Союз ее не поздравил. Москва поздравила: Правление, Президиум. Длинные, восторженные телеграммы от Федина и от Суркова.