Рим с признательностью принимал не только английские деньги, но и английские произведения искусства. Английские книги, изделия из металла, да и любая английская церковная мебель, в основном изготавливаемая в монастырях, высоко ценились в Европе. Иноземцы, принявшие духовный сан в английской церкви, обычно посылали в дар к себе на родину какое-нибудь изделие местного изготовления. Во время правления Эдуарда в монастырях продолжали заниматься искусством, а церкви накапливали многочисленные сокровища. Однако литературная традиция слабела. Достойного преемника у Беды Достопочтенного не оказалось. В некоторых монастырях все еще продолжали составлять англосаксонскую хронику — летопись на национальном языке. В других местах по-прежнему переписывали образцы религиозно-дидактической литературы, также на древнеанглийском, особенно этим славился Вустер. Однако при этом была почти забыта латинская культура. Хотя все монахи и большинство епископов изучали латынь, пастырская традиция в Англии была настолько сильна, что большую часть написанного составляли указания для священников и их паствы, естественно, на местном наречии. Сложившаяся в Англии ситуация привлекала сюда тех, кто умел писать на латыни. Так, два монаха из аббатства Сен-Бертен во Фландрии, Фолкард и Госелин, нашли покровителей из числа английских епископов и стали трудиться над житиями английских святых. Тот энтузиазм, с которым их приветствовали в почтенных монастырях Британии, свидетельствует о том, что людей, хорошо знавших латынь, в стране действительно недоставало. Однако, как это ни парадоксально, здесь мы имеем дело не с проявлением невежества, а с редкой устойчивостью национальной традиции, из-за которой английская церковь казалась провинциальной, по-деревенски простой и даже неграмотной в глазах представителей других европейских церквей, где гораздо больше внимания уделяли латыни.

Богатство и утонченность, в сочетании с социальной, политической и церковной нестабильностью, давали повод народам, жившим в более простых и суровых условиях, презирать Англию. В общем, вполне естественно, что Британия стала жертвой своих соседей-агрессоров. В 1066 г. было невозможно предсказать, насколько угасли славные военные традиции англичан, сможет ли Гарольд, имеющий весьма шаткие права на королевский трон, сохранить верность своих воинов и насколько упорно британский народ будет сражаться с чужеземным захватчиком, если будет лишен своих полководцев.

Наши источники довольно четко и последовательно рассказывают о дипломатических шагах, которые привели к завоеванию Англии Вильгельмом. Что бы ни произошло в 1050–52 гг. на самом деле, нормандцы настаивали на том, что Эдуард подтвердил избрание Вильгельма своим преемником, прислав к нему в 1064 г. эрла Гарольда, чтобы окончательно договориться о наследовании престола герцогом. Именно это посольство Гарольда, послужившее важнейшим оправданием для дальнейших действий нормандцев и изображенное на ковре из Байе, приближает нас к событиям, непосредственно предшествовавшим завоеванию. Хотя о посольстве не упоминается ни в одной английской хронике, все же надо признать, что основные события, связанные с ним, действительно имели место, тем более что рассказ Гиль-ома де Пуатье и представленная на гобелене версия в общих чертах совпадают (правда, последняя все же имеет некоторые отличия, будучи, так сказать, специально отредактированной для жителей Байе, ведь на гобелене были изображены давно забытые события и люди, которые, впрочем, вряд ли были плодом воображения художника). Что же касается интерпретации событий, предложенной Гильомом, то мало кто из английских историков безоговорочно признавал ее достоверность. Стоит также обязательно обратить внимание на то, что хотя создатель гобелена, возможно, и следовал — пусть и неявным образом — общепринятой нормандской версии, он все же не слишком старался выразить и подчеркнуть ту мысль, которая красной нитью проходит через повествование нашего главного летописца.

В общих чертах Гильом де Пуатье излагает события следующим образом. Эдуард, чувствуя приближение смерти и помня о том, что он завещал свой трон Вильгельму, послал к герцогу самого могущественного вассала — Гарольда, эрла Уэссекского, — чтобы тот своей клятвой подтвердил обещание короля и, таким образом, взял на себя обязательство перед Вильгельмом, что тот вступит в права наследования без каких-либо препятствий. Гарольд без затруднений переправился через Ла-Манш, но, высадившись в графстве Понтье, попал в плен к графу Ги, надеявшемуся получить за него выкуп. Узнав об этом, Вильгельм угрозами и посулами добился освобождения Гарольда и с почестями принял своего гостя в Руане. Затем герцог созвал совет в городе Бонвиль-сюр-Тук, недалеко от Лизье, где Гарольд — по словам множества присутствовавших при этом честных и достойных доверия свидетелей — добровольно поклялся, что будет блюсти интересы Вильгельма при дворе Эдуарда, а после смерти короля приложит все усилия, чтобы Вильгельм получил английскую корону. Помимо этого, он обязался передать войскам герцога Дуврский замок и другие крепости по приказу Вильгельма. После этого Вильгельм принял от Гарольда оммаж и утвердил своего нового вассала в его английских владениях. Далее хронист также сообщает, что Гарольд обручился с одной из дочерей Вильгельма. После всех этих церемоний Вильгельм взял с собой Гарольда в поход на Бретань, в котором тот храбро сражался, а когда, одержав победу, они вернулись в Нормандию, герцог не только преподнес гостю множество даров, но и освободил его племянника, взятого в заложники в 1051 г.

В данной истории главными являются два сюжета: во-первых, Эдуард отправил Гарольда, чтобы тот подтвердил право Вильгельма на наследование английского престола, и, во-вторых, Гарольд, чтобы гарантировать осуществление этого решения, стал вассалом Вильгельма за свои английские владения. Британские историки никогда не считали эти сведения достоверными, скорее склоняясь к тому, что Гарольд попал в руки к Вильгельму по несчастливой случайности, и указывая на крайнюю сомнительность условий договора, заключенного Вильгельмом и Гарольдом, и оммажа, якобы принесенного последним. Чтобы составить более или менее взвешенное мнение об этом, следует рассмотреть версию событий, представленную на ковре из Байе. Считается, что он был вышит по заказу Одо, епископа Байе и эрла Кентского, сводного брата Вильгельма Завоевателя, для украшения восстановленного им кафедрального собора, освященного в 1077 г. До сих пор ведутся споры, кем был создатель ковра — англичанином или нормандцем, — ив мастерской какой страны его соткали. Вполне вероятно, что родиной данного произведения искусства является Кентербери. События, изображенные на нем, складываются в следующий сюжет: великий герой Гарольд погиб, потому что нарушил клятву, данную им на святых мощах в Байе, и забыл о благодеяниях Вильгельма, но погиб не с позором, а как герой, сражавшийся против воли небес.

На ковре изображено отплытие Гарольда из суссекского города Бошама. Если мы согласимся с этой деталью, то получится, что Гарольд почти наверняка плыл в Нормандию или Бретань и сбился с курса из-за юго-западного ветра. Если бы он направлялся не к северо-западному побережью Франции, а куда-то еще, ему нужно было обязательно отплывать из Дувра. Версия создателя гобелена отличается от повествования Гильома де Пуатье тем, что Гарольд приносит оммаж и клятву на святых мощах после бретонского похода; причем недвусмысленно показано, что клятву Гарольд принес именно в Байе. Хронологическую последовательность изображаемых событий иногда изменяют в композиционных целях или ради драматического эффекта. Возможно, это как раз тот случай. Оправдывая действия Вильгельма, нормандцы делали особенный упор именно на клятве Гарольда, поэтому представляется довольно странным, что в источниках упоминаются три разных места, где она была якобы дана: Гильом де Пуатье говорит о Бонвиле, на ковре изображен Байе, а Ордерик Виталий — хронист, хотя и живший в XII в., но тем не менее хорошо осведомленный о данных событиях, — пишет о Руане. Что было на самом деле, узнать уже невозможно. Главная дорога из Руана в Мон-Сен-Мишель не проходит через Байе, но чтобы попасть туда, не нужно делать большой крюк. Возможно, святые мощи отвезли из Байе в Бонвиль или же клятва была принесена дважды: в Бонвиле на пути в Бретань, а потом в Байе, так как Вильгельм провожал своего гостя до самого побережья. В общем, вся эта путаница наводит на мысль, что клятва Гарольда первоначально не имела такого значения, которое ей стали придавать позже.