– Звучит грустно, – из меня непроизвольно вырвался тяжелый вздох, – быть не понятым, должно быть, очень тяжело.

– Наверняка, так и есть, – подруга пожала плечами.

– Он такой… – было трудно подобрать правильные слова для описания Флорина. В основном, потому что он казался мне невероятно многогранным.

– Надменный? – Натали принялась накидывать предположения. – Вечно недовольный? Строгий? Противный? Раздражающий? Сноб?

– Необычный, – о положительных чертах, которые я приметила в писателе, говорить вслух не хватило смелости.

– Да уж, странностей в нем хватает.

Мы дошли до остановки и, впервые быстро и неуклюже обнявшись, попрощались. Я специально села на автобус, который едет гораздо дольше обычного, чтобы обдумать внезапно посетившее меня воспоминание.

В конце августа в консерватории состоялся ночной концерт «Моцарт. Реквием», на который я, несмотря на заблаговременную покупку двух билетов для меня и Савы, не попала.

– Лу, ты же знаешь, я не люблю такую музыку, – сказал Сава в тот день, когда я торжественно вручила ему билет.

После его слов во рту появился ни с чем несравнимый вкус. Будто что-то испортилось, находясь прямо на языке.

– Но я люблю и хочу сходить на концерт вместе с тобой.

– Слушай, – он взял меня за руку и начал говорить приторно-сладкой интонацией, – у нас могут быть разные вкусы. Это нормально, понимаешь?

Только сейчас пришло осознание, как часто он спрашивал, понимаю ли я его, будто у него были сомнения в моей адекватности.

– Понимаю, но, по-моему, иногда… – Сава перебил меня, не дав договорить, что иногда мы могли бы идти на уступки, как делают все здравомыслящие люди.

– Сходи одна, – он сказал это так, словно мне было нужно его разрешение, – но я буду без тебя так сильно скучать.

Затем он, как змей-искуситель, подполз и жадно впился в мои губы, а у меня никогда не хватало сил сопротивляться его напору. Каждый поцелуй становился своего рода печатью, лишавшей меня возможности говорить.

– Ну что, идешь на концерт? – спросил Сава спустя неделю после.

– Нет, сдала билеты назад, – ответила я с натянутой улыбкой на лице, при этом ощущая, что вкус во рту стал еще более отвратительным, практически нестерпимым.

Но время сглаживает острые углы, затягивая глубокие раны, которые они успели нанести. Я и забыла, как испытала мимолетную неприязнь к тому, кого следовало исключительно любить.

Талантливый музыкант у ресторана напомнил мне об упущенной возможности вживую насладиться одним из величайших шедевров. Сделав запрос в гугл, я увидела, что подобный концерт снова состоится в январе. Не задумываясь, нажала на кнопку «купить билет», точно зная, что в этот раз я ни за что на свете по доброй воле не откажусь от шанса услышать любимую музыку.

Наступила среда, и было одно решение, которое мне необходимо принять уже сегодня. Хотелось бы оттянуть этот момент, отложить до следующей недели, но так больше нельзя. Я подошла к полке, где находилось все, что связано с роллердромом: папка с почетными грамотами, шкатулка с медалями и фотографии с выступлений в золотистых рамках. На снимке с нашего второго серьезного соревнования мои волнистые волосы разлетались темным веером над головой Роди, темно-синие костюмы идеально смотрелись на нашей бледной коже, а лица украшала одна на двоих цветущая улыбка незабываемого счастья. В тот день мы выступали под Pumped Up Kicks «Foster the People», любимую песню Роди, до чертиков обожающего инди-поп. Мне всегда хотелось станцевать под классическую музыку, но тренер отметал каждое мое предложение, оставляя при этом надежду, что однажды это все же случится. И вот сейчас я собиралась поехать на роллердром, чтобы сообщить ему, что никакие обещания мне уже не нужны.

Как и сказал Ник, в самом начале пути я светилась от переполнявшего меня восторга. Оказываясь на ногах, ролики раз за разом отрывали меня от земли, отправляя в такие далекие миры, о существовании которых никто и не догадывался. Мне было достаточно лишь на мгновенье прикрыть глаза, чтобы мысленно очутиться посреди знойной пустыни или на вершине заснеженной горы. Я всегда позволяла музыке вести меня за руку, руководить каждым движением так, как того хотелось именно ей. Мне нравилось сливаться с каждой нотой и становиться продолжением чудесной мелодии. Но с появлением тренера и Роди все начало меняться. Постепенно свет становился все более тусклым, я все чаще слышала не музыку, а чьи-то указания и замечания. Дух соревнований, который разжег в Родионе неистовый огонь, во мне погасил все до последней искры.

Решив, что это будет символично, я надела те же джинсы и джемпер, что и в первую поездку на роллердром. По дороге пыталась заранее подобрать нужные слова, но они, как всегда, застревали где-то внутри, в районе ребер, не желая отрываться от сердца, где корнями приросло все, что связано с этим местом. В голове один за другим вспышками появлялись воспоминания о каждой тренировке, выступлении, победе и проигрыше. Я чувствовала, как в животе болезненно натягивается давно появившийся узел. Вся музыка, под которую мы когда-либо танцевали, слилась воедино и громко застучала в висках.

Я приехала на сорок минут раньше, быстро переоделась и вышла на роллердром, забыв снять беспроводные наушники. В них начала играть London Grammar «Nightcall», и у меня не получилось сопротивляться чарующей мелодии. Я выставила вперед изображающие птицу руки и, отталкиваясь левой ногой, проехала следующие несколько метров на правой. Доехав до центра, начала кружиться, полностью отдаваясь танцу. Я не обращала внимания на появившееся головокружение и ехала по кругу, продолжая крутиться и вскидывать руки. Набранная скорость дарила давно позабытое ощущение полета. Я наклонялась, изгибалась, двигалась так, как того просили тело и музыка. Впервые за долгое время мне не было дела до того, как это выглядит со стороны, и на сколько баллов меня оценили бы судьи. Существовал только этот прощальный танец и ничего больше.

Я не сразу заметила Родиона и тренера. Они стояли на трибуне и оба изумленно наблюдали за мной. Неспешно я приблизилась к ним и сняла наушники.

– Нам нужно поговорить, – почти шепотом сказала я и по их реакции поняла: они догадались, о чем пойдет речь.

– Я так боялся этого момента, – тяжело вздохнул Родя, – хоть и понимал, что он неизбежен.

– Почему? – меня напугало то, каким серьезным сделался мой партнер.

– Не знаю, Лу, просто это не для тебя. Вот и все, – он пригладил ладонью темные волосы, и было в этом жесте что-то нервное и тревожное.

– С тобой все будет хорошо?

Он изучающе посмотрел на меня, а затем грустно улыбнулся.

– Да, просто жаль, что все вот так заканчивается.

– Надеюсь, не будет проблемы найти для него новую партнершу? – спросила я у тренера.

– Трудно сказать, – ответил он, пожимая плечами. – Посмотрим, что можно сделать.