От основной дороги отделилась колея и убежала на север, через сухие зимние поля с редкими сломанными или согнутыми до земли стеблями кукурузы. Вдали темнела очередная силосная башня. М-да, что-то не похоже на рай.

— Одно я знаю точно, — сказал Голландец, отправив в рот немаленький кусок ветчины. — За окном Канзас, конкретно — городок Ист-Либби. Хороший городок, конечно, но до рая ему далеко.

Голландец вытер рот салфеткой и, подозвав официанта, заказал нам ещё по порции оладий с ветчиной.

— Надеюсь, у тебя интересная история, Оскар, — произнёс он. — Нам надо скоротать почти двое суток. Так что вперёд, рассказывай.

Я кивнул на газету. Голландец взял её в руки. Прочитав главную новость на первой странице, он присвистнул на весь ресторан. И принялся сличать меня с фотографией. То на фото взглянет, то на меня. Попеременно.

— Это правда? — наконец спросил он.

— Правда.

— Ничего себе сюжетец, Оскар! Ты сам-то в порядке?

— Вроде да. Но я ничего не помню. Помню только, что их было двое и вошли они очень тихо. Ударили сторожа, мистера Эплгейта, по голове. Мистер Эплгейт был моим лучшим другом! Он погиб! Это я виноват, что он погиб! Я забыл запереть дверь и включить сигнализацию! — Я всхлипнул. — Он погиб из-за меня… я так его любил…

— Погоди-ка, — сказал Голландец. — В чём ты, собственно, виноват? Кто в него стрелял? Ты?

— Нет.

— Послушай, они же пришли грабить банк. Заперто, не заперто — неважно. Они бы всё равно проникли внутрь. Тебе винить себя не в чем.

Я в этом сомневался. Но всхлипывать перестал.

— А как ты попал в этот поезд, Оскар?

Ну как объяснить, что я прыгнул и оказался внутри макета?

— Не знаю, Голландец. Правда, не знаю. Я как бы нырнул… прыгнул вперёд… и очутился на станции «Песчаные дюны», это у нас, в Иллинойсе. Сел на первый же поезд до Чикаго, а на вокзале Дирборн пересел в этот поезд. И заснул.

Голландец достал из кармана трубку, набил табаком и закурил.

— Оскар, — сказал он, — ты по-прежнему бледный, даже зелёный, как кикимора болотная. Уж не знаю, что с тобой случилось, но ты пока не оправился от потрясения. Вроде утопленника, которого только что откачали. Тебе надо прийти в себя. А для этого хорошо бы поспать. Возвращайся в купе, забирайся наверх, на свою полку, и дрыхни.

Проснулся я только вечером, в Денвере. Поезд как раз остановился, и с платформы донеслось: «Посадка на поезд до Лос-Анджелеса!» Голландца в купе не было. Вскоре поезд тронулся. Я улёгся на живот, поудобнее, и долго смотрел за окно, на редкие огоньки в темноте. Поезд без остановки проехал какой-то городок, но его название на фронтоне станционного здания я прочитать не успел — платформа скрылась в темноте, а мимо потянулись закрытые на засов двери и витрины магазинчиков и их отражения на мокрых, мощённых камнем тротуарах, там и сям освещённых одиноким фонарём. Поезд, постукивая колёсами, нёс меня всё дальше и дальше — прочь от городка, уже невидного, уже забытого. Он остался в прошлом. Я меж тем продолжал думать об ограблении.

Голландца я нашёл в вагоне-ресторане.

— Привет, ковбой! — сказал он, увидев меня. — Выглядишь получше. Садись-ка. Тут для тебя новости.

На столе лежала свежая газета.

Я снова достал свой доллар и стал, нахмурившись, изучать меню. Пожалуй, можно взять бутерброд с сыром. Одну половинку съесть сейчас, а вторую оставить на завтрак.

— Давай но бифштексу? — предложил Голландец.

— Ну что ты! У меня денег не хватит, — ответил я.

— Я угощаю.

— Правда? Спасибо! Я уже два года не ел бифштекс!

Ещё он заказал для меня апельсиновую шипучку. Её я тоже давно не пил, даже вкус стал забывать. Тётя Кармен не одобряет газировку с сиропом.

Себе Голландец заказал шерри-бренди. Напиток в стакане он покрутил против часовой стрелки, как положено, я такое в каком-то фильме видел. Потом отпил глоток и протянул мне вечернюю газету «Новости Скалистых гор».

— Мы стояли в Денвере пять минут, — сказал он. — Мальчишка продавал прямо на платформе.

Свежая, холодная на ощупь газета пахла типографской краской.

ОБЕЩАНО ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ!

Саймон С. Петтишанкс, владелец банка в городе Кейро, штат Иллинойс, обещает награду в пять тысяч долларов за информацию, которая даст возможность поймать шайку грабителей, убийц и похитителей людей, которые совершили нападение на его банк в канун Рождества, убили сторожа, украли 50 000 долларов и, судя по всему, похитили ребёнка, ставшего свидетелем преступления. Операция по их задержанию идёт в Иллинойсе и соседних штатах, на дорогах расставлены посты, обыскиваются все поезда. С любой информацией просьба обращаться в чикагское отделение ФБР.

— Как видишь, они работают, — заметил Голландец. — ФБР — это не хухры-мухры.

— Ничего себе! — воскликнул я. — Целых пять тысяч!

— Оскар, похоже, тебе улыбнулась удача, — сказал Голландец. — Ты станешь знаменитым быстрее меня. На такие деньги твой отец сможет купить целую апельсиновую плантацию.

Я вздохнул.

— Но я ведь ничего не помню, понимаешь, Голландец? Какой от меня прок, если я не знаю, как они выглядели? Мне кажется, что они называли друг друга по имени, да и лица их я видел… Но всё в таком тумане — ничего не вспомнить… — Голос у меня дрогнул.

— Пойдём-ка в вагон-салон и всё обсудим. Подробно, шаг за шагом. Ты вспомнишь, — заверил Голландец. — Но прежде надо придумать, как дать знать твоему отцу, что с тобой всё в порядке. Представляешь, как он волнуется? Он ведь тоже мог прочитать в газетах, что тебя похитили.

— Но как с ним связаться?

Мы расположились друг против друга в больших мягких креслах вагона-салона. Через проход от нас сидели две дамы и трещали как сороки. Салон экспресса «Золотой штат» оборудован потолочными окошками, и там, у нас над головами, плыло ночное звездное небо.

— Оскар, попытайся вспомнить, — начал Голландец. — Каким образом ты попал в этот поезд. По порядку…

— Ну… был сочельник. Мистер Эплгейт впустил меня в банк, мы с ним стали запускать поезда. Уже не в первый раз. На улице началась метель, настоящий буран. Когда я только вошёл, один паровоз соскочил с рельсов. Тяжёлый, такие больше двух килограммов весят. А под ним была стеклянная Миссисипи — мистеру Петтишанксу её на заказ делали, специально для этого макета. Упади этот паровоз на стекло — бед не оберёшься. Ну вот я и побежал, подхватил паровоз, а про сигнализацию забыл… И мистер Эплгейт погиб… — Я запнулся. — Мне нет прощения… Я знаю…

— Продолжай, Оскар, — мягко сказал Голландец. — Постарайся вспомнить.

— Помню, как колокола храма Святого Спасителя пробили пять: я считал удары. Я прижался щекой к краю макета и так, сбоку, смотрел на «Синюю комету». Это мой поезд. Он тогда отходил от станции «Берега Беверли» на Южнобережной линии. Я люблю так смотреть, глаза — вровень с рельсами. Составы тогда выглядят совсем как настоящие.