И всё плакал тихими слезами.

Перестань, — сказал Неделин. — Всё образуется. Найдёшь кого-нибудь.

А ты — нет?

Нет.

Жаль.

Извини…

Жаль.

Я пойду, — сказал Неделин.

Ночью?

Мне нужно идти.

Подожди до утра.

Не могу.

Я засну. Выпью сейчас две таблетки снотворного и засну.

Всё равно. Мне пора.

Тебе надо поспать.

Не хочу спать. Честное слово. Прощай, Евгений.

До свидания. Вдруг встретимся?

Вряд ли.

А я буду верить. Ты откуда, из какого города? Не говори. Зачем…

Я пошёл.

Прощай.

Не расстраивайся, Женя.

Постараюсь.

Спасибо за всё.

Шутишь?

Нет, в самом деле. Мне с тобой было хорошо, Женя.

Уходи, подлец!

Ты что?

Уходи! Вон! Прочь!

Миновало десять дней. Неделин по истечении их был всё ещё на черноморском побережье, но уже в Пицунде, где снимал комнату. Линялые джинсы (пляж в окрестностях Сочи), голубая футболка (пляж в Гагре), удобные, по ноге кроссовки (пляж в Гагре), сумка через плечо (пляж там же), в сумке сигареты, бутылка вина, две сотни рублей. Деньги — честные, на рынке в Гагре метался человек и искал кого-нибудь срочно разгрузить машину с фруктами. Оплатил весьма щедро, Неделину это понравилось, он разгрузил ещё три машины, но его приметили местные грузчики, побеседовали с ним, пришлось убраться. В Пицунде Неделин намеревался отдохнуть дня три и двинуться дальше, у него созрел дикий план перейти границу. Вовсе не из политических соображений, как это бывало в те годы, а просто — захотелось увидеть мир. О том, как будет там блуждать, не зная языка и нравов, не имея денег, пока не задумывался.

Сегодня намечался небольшой пикник в окрестных лесах с дамочкой, которую он подцепил накануне на пляже. Дамочка была, как и Лена из «Тюльпана», замужем и звали её, кстати, тоже Лена.

На этот раз Неделин был твёрдо уверен в себе. Залог успеха был уже в том, что эта Лена очень быстро согласилась на прогулку; муж уедет в Гагру за билетами на поезд, они хотят уехать раньше: свекровь, мать мужа, заболела, телеграмму прислала, дура старая, что при смерти.

Они шли по тропкам и тропинкам, наткнулись на какой-то бесконечный забор, свернули. Лене всё хотелось подальше, подальше, она говорила разные пустяки, очень оказалась разговорчивой. Вышли на небольшую полянку с мягкой густой травой.

Всё, прибыли! — сказал Неделин.

Прибыли так прибыли, — согласилась Лена. — Тут и позагорать даже можно! — живенько осталась в одном купальничке-бикини и села напротив Неделина, ожидая, когда он откроет вино. Пластмассовая пробка не поддавалась, Неделин, не имея ножа, рвал её зубами, поджигал спичкой, чтобы оплавилась. Лена смеялась, он посмотрел на её белые зубы, на запрокинутую смуглую шею с обозначившимися рельефно впадинами возле горла, отбросил, так и не открыв, бутылку, упал на Лену, впился губами в шею.

Да! Да! Да! Конечно! — и помогала ему снять с себя купальник, помогла ему освободиться и от своей одежды.

Да! Да! Да! — бормотала и смеялась, и уже Неделин готов был к мощному первому движению; её долгий стон ожидания, готовящийся стать счастливым вскриком…

А ну встать! — услышал Неделин хлёсткий окрик над собой — и отскочил от Лены, упал, запутался в кустах, бросился к одежде, прижал её, скомканную к себе, увидел, как Лена торопливо надевает на себя купальник и всё прочее.

Перед ними стоял коренастый человек в совершенно диком для этих мест виде: в костюме с галстуком, в чёрных лаковых туфлях.

В чём, в чём дело? — опомнился Неделин.

— Неважно, — почему-то полушёпотом сказал гражданин в костюме.

Мы муж и жена, между прочим, — сказала Лена.

И это неважно. Идите отсюда быстро.

Ну и уйдём, — сказала Лена. — Тоже мне! А что тут такое, почему нельзя? — И вдруг: — А-а-а… Тут же…

Бэ-э! — передразнил, но и одобрил её улыбкой костюм.

— А что? — не понял Неделин,

— Объясни ему, — сказал Лене костюм.

Да, конечно. Пойдём, потом объясню. Сожаление о том, что не произошло, обернулось в Неделине злобой.

Почему мы должны уйти?

По кочану! — сказал костюм и переглянулся с Леной. Жаль, конечно, нарушать каш… семейный союз. Но — …

Нет, вы объясните! Мы делаем что-то противозаконное?

Вы делали всё нормально. Можете продолжать, но не здесь.

Почему? — требовал Неделин.

А ты знаешь, что тут находится? — костюм кивнул куда-то головой.

Не знаю и знать не хочу!

Тогда хватит рассуждать, марш отсюда!

Что это за нахальство такое! — закричал Неделин и демонстративно уселся на землю. — Я никуда не уйду!

Что?

Послышались какие-то голоса. Костюм побледнел.

Я добром прошу! — сказал он.

А я т е б я, — подчеркнул Неделин, — тоже добром прошу: вали отсюда. Понял?

Так… — Костюм тревожно оглянулся. После это го он быстро достал красную книжечку-удостоверение и хотел показать её Неделину, но Неделин отвернулся.

Плевал я на твои корочки. Тут государственная территория, а не частная.

Заповедник! — напомнил костюм, становясь всё тревожнее.

Ну и что? Веток не ломаем, костра не жжём. Голоса стали слышнее.

Ну, ребята! —сказал костюм и достал откуда-то из-под мышки неправдоподобно настоящий пистолет.

Лена вскрикнула и вцепилась в руку Неделина:

Пойдём! Тут же… Я тебе потом скажу. Неужели не знал? А я, дура…

Стреляй, — сказал Неделин. — Стреляй! Ну?! Костюм растерялся.

Слушайте, вас просят на двадцать метров отойти. С этой полянки уйти, вот и всё. Разве трудно? Приходите через полчаса и сношайтесь хоть до утра, мне-то что?

Как ты сказал?

Ну, любите друг друга.

Извинись!

Ну извините.

Без «ну».

Извините.

Костюм торопился, ежесекундно оглядываясь. И сказал:

Сссуки! Дождались…— и спрятал пистолет под мышку.

На поляну выходили люди: десятка два. Впереди шествовал тяжеловесный грузный старик в белых брюках, в белой рубашке, а на плече у него было ружьё. За ним и около него шли какие-то одинаковые служебные.