был совершенно новым для русской религиозно-философской мысли. Заключался он в ориентации на западноевропейский опыт, прежде всего, на опыт рационалистического мышления, привнесение в русскую жизнь элементов светской культуры и образования. Как представлялось сторонникам этого направления, традиционная русская духовная жизнь, замкнувшаяся в узких национальных рамках, уже исчерпала себя в решении не только богословских, но и важнейших мировоззренческих вопросов. Поэтому требовался новый, рационально-критический взгляд на Священное Писание, на историю, на вероучительные проблемы, на судьбу самого Российского государства. Сторонников западного пути развития «грекофилы» называли «латинствующими». Наиболее крупными мыслителями «латинствующего» направления были Симеон Полоцкий и Сильвестр Медведев.

«Латинство» проникало к нам из соседней Литвы и Польши, через иностранных купцов, лекарей и военных наемников. Под Москвой была упомянутая выше Немецкая слобода. Как уже говорилось, в XVI веке иноземцев решено было выселить за пределы Москвы – «за село Елохово, за ручей Кукуй». Там и возникла первая, Старая Заяузская Немецкая слобода. «Немцы», так называли всех иностранцев, занимались ремеслами, мукомольным делом, торговали вином и пивом. В Немецкой слободе часто бывали русские дворяне и бояре, перенимали западные обычаи и даже брали себе жен из Немецкой слободы (Артамон Матвеев). Петр Алексеевич тоже частенько бывал в Немецкой слободе. Общительный и любознательный, он многому научился у слобожан, в том числе и языкам: голландскому и немецкому. Там же и познакомился с Анной Монс, первой красавицей Немецкой слободы, дочерью виноторговца. Он был влюблен в нее десять лет и даже хотел сделать Монс русской царицей. Ее воспитали в иной вере и в иной культуре, и она была равнодушна к России. Красавица восхищалась Западом и «заразила» этой страстью Петра. Да так, что Немецкая слобода стала своеобразной моделью будущей России для царя-преобразователя, а Анна Монс – идеалом женщины.

И уже при дворах царя Алексея Михайловича и его детей Федора Алексеевича и Софьи Алексеевны «латинство» приобрело значительное влияние, они довольно благосклонно относились к западным новшествам. И ведь не случайно, одними из лучших друзей Алексея Михайловича был Артамон Матвеев, а воспитанником Федора Алексеевича – Симеон Полоцкий. Важен был и тот факт, что «латинствующие» всегда выступали на стороне царской власти и в ее защиту, что проявилось во время споров между царем Алексеем Михайловичем с патриархом Никоном о правах «царства» и «священства».

Однако уже в 80-е годы XVII века ситуация изменилась, и «латинствующие» были осуждены на соборе 1690 года. Впрочем, идеи, которые посеяли «латинствующие» на русской почве не пропали даром. Уже вскоре, во времена царя Петра Алексеевича, они дали самые бурные всходы.

Безусловно, Петр I по обрядности и идеологии был православным царем, но по образу жизни уже совсем не походил на своего отца Алексея Михайловича и брата по отцу Федора Алексеевича, последнего царя православного уклада жизни.

Петр I, или Петр Великий, как его именовала российская историческая наука, за свое царствование выполнил ряд блестящих задач: во-первых, он создал регулярную армию и флот, завоевал выход в Балтийское море; во-вторых, развил отечественную промышленность и через Балтийское море начал мировую торговлю, основал Санкт-Петербург – «окно в Европу»; в-третьих, он усовершенствовал государственный аппарат и дал импульс развитию светской культуры.

Проводя в целом проевропейскую политику, Петр I не дал России отстать от европейских стран, Россия по промышленному и военному развитию почти вышла на уровень Европы, что означало создание ее политической безопасности. Но были и потери на этом пути. Увлекшись строительством Руси Великой, Петр I отступил от идеалов Руси Святой. Прорубив «окно в Европу», он впустил с Запада в Россию антирелигиозные идеи европейского бытия, в результате чего гуманистическая культура Запада начала теснить духовную культуру русского мира. Внешне это выразилось в упразднении Патриаршества (1700 г.) и во включении Церкви в состав государственного аппарата (Священный Синод, как 10-я коллегия государственного управления, с 1721 г.), а также в изменении быта и нравов русского дворянства (подражание западной культуре). Идее «Вселенского православного царства» была противопоставлена идея светской империи, взамен теории вселенской религиозной миссии России (идея «Третьего Рима») на государственном уровне принималась теория «общего дела».

Именно начиная с Петра третий путь развития России вышел на первые рубежи. Не сладко пришлось «грекофилам» и особенно старообрядцам, гонения на которых достигли своего апогея. Недаром они считали Петра «антихристом».

***

Подводя итог церковного Раскола XVII века, С. Зеньковский в заключительной части своего труда «Русское старообрядчество» пишет: «Теперь судить, конечно, трудно, но надо полагать, что не будь нелепых затеек неистового Никона, русские церковные трудности не приняли бы такого трагического оборота, какой они приняли в результате введения нового обряда. Без знамени защиты древнего православия боголюбцы и капитоны вряд ли пошли бы на открытый разрыв с церковью, и ревнители прошлого не имели бы предлога проявить такой беспримерной преданности «старому закону» и «мучителя не дождавши, полками в огонь не дерзали бы за Христа».

Но знамя защиты русской веры было создано как безрассудностью патриарха Никона, так и упорной поддержкой его нововведений и царем, и правящим классом. Правящий класс, конечно, мало интересовался переменами, введенными в обряд, но зато решительно не хотел уступать «церковникам», будь они патриарх и епископы, как это было показано во время суда над Никоном, или «ревнителям благочестия», которые хотели поставить закон Бога над законами и политикой государства. Веяния секуляризационных настроений уже тогда были сильны, и, выходя из эпохи средневековой политики, культуры и технологии, Московская Русь, вернее, ее руководство выходило также и из эпохи средневековой веры и средневековых отношений между церковью и государством. XVII век был вряд ли подходящим веком для возрождения теократических утопий Третьего Рима»[22].

Часть II. История старообрядческой Церкви и ее взаимоотношения с Московским патриархатом

Увы, единая до середины XVII века Русская Церковь, отбившаяся от мусульманства и римского владычества, распознавшая прелесть Флорентийской унии и переварившая свои доморощенные ереси, не смогла сохранить единства, впав в церковный Раскол, сохранившийся и до наших дней.

С. Зеньковский писал: «Как каждое большое историческое явление, будь это протестантская реформация или русская революция, так и русский церковный раскол XVII века не был результатом случайных столкновений, неудачных действий нескольких лиц или одного идеологического конфликта. Это уже видно из того, что при царе Алексее Михайловиче от русской церкви отошло не одно, а несколько разных по идеологии и разнородных по возглавлению и составу движений, которые нам известны под собирательным именем старообрядческого раскола. Конечно, это прежде всего было консервативное поповщинское «подлинно старообрядческое» движение, первыми вождями которого были старые боголюбцы, оставшиеся и после раскола в церкви