Сталин после беседы с Рокоссовским позвонил командующему Воронежским фронтом генералу Ватутину. Николай Фёдорович находился в штабе, он взял трубку.

— Слушаю вас, товарищ Иванов! Какая у нас тут ситуация? Пока затишье. Немцы стягивают сюда свои силы, особенно танки и орудия, а мы укрепляем оборону. Настроение у людей боевое, горят желанием скорее ударить по врагу...

— Вы сказали, что укрепляете оборону, — прервал его Верховный, — а конкретно чём занимаетесь?

Ватутин доложил, что на танкоопасных направлениях уже отрыты противотанковые рвы, эскарпы[7], опорные пункты, осуществляется минирование самых опасных мест. Но особую надежду, подчеркнул командующий фронтом, штаб возлагает на танки и артиллерию. Плотность обороны доходит до 30 орудий на один километр фронта.

— Значит, вы уверены, что вражеские танки, в их числе «тигры» и «пантеры», не смогут прорвать оборону? — спросил Сталин.

— Да, я так считаю, — подтвердил Ватутин.

Верховный сообщил, что на Воронежский фронт Ставка направляет товарища Александрова (псевдоним Василевского. — А. 3.).

— Как вы на это смотрите?

— Положительно, товарищ Иванов, — подчеркнул Ватутин. — У товарища Александрова широкий взгляд на все фронтовые проблемы, и он сможет оказать нам помощь, если возникнет такая ситуация. Лично я многому у него научился...

Генералу Ватутину было о чём поразмышлять. Разговор с Верховным хотя и ободрил его, однако до конца он не был уверен, что оборонительная полоса останется нерушимой, где-то на отдельном участке немцы смогут вклиниться в нашу оборону, но всю её преодолеть не смогут. Свои сомнения Верховному Ватутин не высказал, наоборот, всячески старался убедить вождя в том, что его люди выстоят, хотя на войне всякое случается.

Ватутин докурил папиросу, смял её в пепельнице, встал, походил в раздумье по комнате, наконец подошёл к столу, на котором лежала его рабочая оперативная карта, и начал пристально всматриваться в линию обороны, которая тянулась на несколько километров. Ни на минуту он не забывал, что предстоит сделать Воронежскому фронту, оборонявшему южную часть Курского выступа: измотать и обескровить противника, а потом во взаимодействии со Степным фронтом и правым крылом Юго-Западного фронта, которым командовал генерал Малиновский, перейти в контрнаступление и завершить разгром противника в районе Белгорода и Харькова.

— Главные усилия Воронежского фронта, — говорил Ватутин маршалу Жукову, когда в апреле тот вновь побывал у него в штабе фронта, — сосредоточить на его левом фланге, на участке 6-й и 7-й гвардейских армий, надёжные силы, чтобы они смогли отбить вражеский удар. Это наиболее опасные рубежи обороны в районе Белгорода. И командарм 6-й гвардейской генерал Чистяков и командарм 7-й гвардейской генерал Шумилов хорошо подготовили свои оборонительные позиции, и я уверен, что там враг не пройдёт.

— За стыком этих твоих двух армий, прикрывая направление на Корочу и Прохоровку, стоит 69-я армия, — сказал Жуков. — Поговори с её командармом, чтобы осуществлять крепкое взаимодействие. На стыках армий чаще всего могут быть неожиданности. А откуда ты ждёшь врага?

— Вероятнее всего: немцы ударят по войскам фронта из района Борисовка—Белгород в направлении на Старый Оскол, а частью сил — на Обоянь и Курск, — ответил Ватутин. — А вспомогательные удары следует ожидать в направлении Волчанок—Новый Оскол и Суджа—Обоянь—Курск.

Жуков согласился с ним, однако заметил, что враг всё ещё не раскрыл до конца свои карты и могут быть некоторые изменения в его замыслах.

Позже стало известно, что 15 апреля 1943 года Адольф Гитлер подписал оперативный приказ № 6, в котором, в частности, говорилось:

«Я решил, как только позволят погодные условия, провести в качестве наступательного удара этого года операцию «Цитадель». Посему данному наступлению придаётся особое значение. Необходимо осуществить его быстро и с большой пробивной силой. Оно должно передать инициативу на эту весну и лето в наши руки... Каждый командир, каждый рядовой обязан проникнуться пониманием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна послужить факелом для всего мира.

Для этого приказываю: посредством массированного, беспощадного и быстро проведённого каждой из атакующих армий наступательного удара из района Белгорода и южнее Орла окружить находящиеся в районе Курска силы противника и концентрированным наступлением уничтожить их. В ходе этого наступления следует выйти на укороченную и сберегающую наши силы линию фронта...»

К тому времени по разведданным, которыми располагал Генеральный штаб, гитлеровское командование сосредоточило против войск Центрального и Воронежского фронтов до 16 танковых дивизий, хорошо укомплектованных боевыми машинами. Наиболее мощная группировка фиксировалась перед Воронежским фронтом, отмечал начальник Генштаба маршал Василевский. Здесь, по данным разведки, насчитывалось 11 танковых и до 20 пехотных фашистских дивизий.

Об этом Ватутина проинформировал маршал Жуков, когда приезжал на фронт и вместе с ним проверял инженерное обеспечение рубежей обороны. Георгий Константинович вскрыл недостатки в строительстве и сделал разнос.

— Николай Фёдорович, работа на авось не обрадует Верховного, если ему доложить, — горячась, заявил маршал. — Ты мой давний друг, и мне тяжело будет слышать упрёки Верховного в твой адрес. Поэтому требую: все недостатки срочно устранить, всё, что есть разумного и эффективного в борьбе с вражескими танками, используй на полную катушку. Не грешно учесть и опыт нашей обороны под Москвой и Сталинградом. Иначе наше святое дело может пострадать.

Ватутин передёрнул плечами, словно его ударили. На лице появилась грусть и какая-то отрешённость. А Жуков продолжал говорить о том, что оборона наших войск на Курском выступе отличается от обычной обороны тем, что она преднамеренная, заблаговременно подготовленная, и об этом не следует забывать.

— У меня в резерве меньше войск, чем у Центрального фронта.

— Давай посчитаем, — предложил Жуков. — У тебя фронтовой резерв — 1-я танковая армия, 9-й и 5-й танковые корпуса. У Кости Рокоссовского 2-я танковая армия, 9-й и 19-й танковые корпуса. Как видно, Ставкой ты, дружок, не обделён, хотя первый фас выступа, который занимают войска Рокоссовского, протяжённостью в 308 километров, а твои войска занимают левый фас в 244 километра. Так что не мудри, пожалуйста.

— Считать вы умеете, товарищ маршал, — не без иронии промолвил Ватутин, — но у меня в пехоте много молодёжи, без боевого опыта.

— И в войсках Центрального фронта тоже немало молодёжи, вот и учи людей хорошо воевать.

На том они и расстались.

Генерал Ватутин только что вернулся из штаба 7-й гвардейской армии, где уточнял некоторые вопросы, касающиеся главной оборонительной