– Зараза, хорош гудеть! Я же тебя починил! – Юре пришлось вновь что-то поправлять.

– …значительное количество пленных и трофеев. На Минском и Бобруйском направлениях отбиты массированные удары танковых и моторизированных частей противника. Силами наших частей и частей американского Экспедиционного корпуса противник был остановлен, а на некоторых участках отброшен на прежние позиции. В результате контрудара наших войск на Бобруйском направлении разгромлен крупный штаб противника. Убит польский генерал и захвачены оперативные документы двух дивизий. На другом участке этого же направления танковыми и пехотными подразделениями сил американского корпуса уничтожено около сорока танков противника. Бойцы Красной армии и Экспедиционного корпуса Армии США, сражаясь плечом к плечу, проявляют чудеса героизма и стойкости…

А-бал-деть! Какая прелесть! Почти что победоносное отступление, а запланирован отход для последующего сокрушительного контрудара!.. Где-то на просторах Интернета, еще в моем мире, а может, в книгах читал, что, если в сводках не оговаривались точные названия городов, сел и прочих населенных пунктов, не было четких цифр – значит, все довольно дерьмово. А то, что я сейчас слышал, звучало еще хуже – одни лишь направления и массовый героизм… Такое может значить лишь одно – фашисты и поляки прут напролом…

Твою мать. Что теперь делать? Нет никакой точности в определении местонахождения линии фронта? Отходят, обороняются – все. Вопрос – где? Направления есть, а в какой точке этого направления идут бои – неизвестно! Вот вчера мы кое-как договорились с выделенными для нашего прорыва частями, они по идее придут к Паричам. Значит, фронт как бы там. А вот вдруг поляки иль, может, немцы возьмут переправу да и пойдут себе дальше на восток, походя раскатав в тонкий блин наших спасителей? Еще и на юге началась кутерьма. На Ровно и Тернополь фашисты пошли! Ведь еще в Бобруйске, в штабе слышал – на юге тишь да гладь, фрицы в тех землях спокойные и совсем не рыпаются. А тут бац, и уже направления пошли – Ровенское да Тернопольское! Это же, черт подери, далеко от границы! Ох египетская сила!.. Как бы с этой свистопляской про нас не забыли. Плюнут и отнимут авиацию, ибо она где-нибудь под Минском малость нужнее окажется…

Хорошо, думаем логически, представим карту.

На севере Рига и Полоцк потихоньку накрываются медным тазиком, то бишь стальным крестом. Что там есть важное по этим направлениям? Ленинград, но он о-о-очень далеко оттуда. Прикинемся великим стратегом и оценим опасность удара на севере… Пусть будет – небольшая. Да, советская земля. Да, целая союзная республика. Да, почти целиком оккупирована. И бросать ее не хочется… Но бросят – ничего тут не поделаешь.

Дальше, взглянем на наше, центральное направление. Вчера пал Бобруйск, это раз, а Минск вроде еще держится, это два. Однако стоит учесть, славный город на Березине лежит аж на добрую сотню километров восточнее столицы Белорусской ССР… И тут же вспоминаем про Полоцк на севере. Понимаете? Большой выступ получается, а вершиной ему – Минск. Ох, только бы большой задницы, по типу Киевского котла из моего мира, не случилось. И так все в тартарары летит. Но Минск при данном раскладе тоже влетает в список потерянных городов. Ах да, совершенно забыл о наличии еще одного важного элемента центрального фронта – облажавшийся по самой полной программе Экспедиционный корпус Армии США. Слили все, что можно было слить, настолько удачно, что штаб корпуса десантники атаковали, что две дивизии на волоске от гибели болотную жижу хлебают и что остальные части корпуса просто неведомо где…

Вывод по центральному направлению – все плохо. Соотнесем сие «все плохо» с нашей затеей – и получим логичный вывод: план на грани полнейшего провала. Срочно требуется продумывать иные варианты кроме прорыва через фронт. Например уходить не на восток, на прорыв, а на юг – в Полесье – и всей нашей здоровенной группировкой обратиться в партизан. Рассыпаться по лесным просторам небольшими отрядами и гонять в хвост и в гриву врагов. Только не моего уровня эти размышления, тут генералы нужны, дабы правильно, с умом, дивизии в партизан превращать.

Про юг думать не стану – слишком уж непростое это направление. На богатых землях Украины и уголь, и хлеб, и нехилая промышленность. Есть уверенность, что на юге силы РККА и РККФ будут ой как знатно бодаться с фашистами…

– Эй, ты чего примолк, Ар… кхем… Майкл? Ты не слушаешь? А тут интересно! Про героев рассказывают!.. – Юра заставил переключиться со «стратегического» режима на «тактический». Х-ха! Прямо как в компьютерную игру играю…

– Правильно, а про что еще рассказывать, когда фронт рушится и все замыслы коту под хвост летят. Конечно, про героизм… – Ироничная ухмылка а-ля улыбка товарища Карпова удалась, Иванов скривился. – У нас тут, в тылу врага, тишина и покой! – Тут я не соврал: в Октябрьском пока что было тихо. – А там, на фронтах, задница.

– Что за пораженческие мысли? Сам меня учит поступать как подобает в этом времени, и тут же всяческие неприемлемые мыслишки выдает, – поучительным тоном упрекнул меня друг.

– Неправильный вывод, товарищ Иванов. Тебя вот героизм заботит, а я сводки обмозговывал…

– И чего намозговал?

– Ничего хорошего… Одни лишь серые тона. Больно вся картинка начинает напоминать НАШ, тамошний, сорок первый год…

Такие выводы собеседника зацепили.

– Что, настолько плохо? Ну, ты все же больше про войну знаешь, чем я с твоим братом, вместе взятые. Такие вопросы тебе только и анализировать. И в клубе ты знатным занудой в военных вопросах прослыл. – И поди пойми – не то подколоть хотел, не то похвалить.

– Я не военный аналитик, чтобы рубить сплеча и вопить – все плохо или все хорошо. И сам понимаешь, местные реалии, мягко говоря, отличаются от известных нам. Так что не все просто…

– Хорош уже воду мутить, аналитик, плохо все? – несдержанно всплеснул руками Юра.

– На мой взгляд, заметь! Лишь на мой взгляд, вероятно не совпадающий с мнением руководства… Все плохо. Фронт рушится на севере, юге и у нас, в центре. Намечаются офигительные по размеру котлы – наш, то есть американский, корпус конкретно провалился…

– Неутешительные выводы, друг… – Озадаченный Юрец отсоединил репродуктор от проводов и положил его на землю. – Что делать будем? Ежели твои размышления верны, то вся эта муть и на нашей, «секретной», операции скажется.

– Точного ответа я дать не могу. Тут мозги большего масштаба нужны, не лейтенантские, а генеральские…

– Погоди. Слышал? – довольно резко прервал меня Иванов, заставив прислушиваться.

– Что именно?

Где-то недалеко, примерно на юге, грохнул выстрел.

– Вот! Теперь еще гро… – И тут такое началось – словами не описать. На южной оконечности райцентра разразилась истеричная перестрелка с явными вкраплениями чего-то наподобие автоматической пушки. Руки без моего ведома, исключительно на подсознательных рефлексах, зашарили по бокам в поисках автомата, который я без задней мысли оставил в подвале райисполкома. О’кей, нет основного оружия – берем запасное. В ладонь из кобуры скользнул прохладный пистолет Токарева. Юрец тоже времени не терял и уже грозно сжимал в руках «дегтярь». – Что за чертовщина?