И он мог поклясться, что лунная дорожка поднималась наверх вослед Харриет.

Харриет всегда чувствовала, когда судьба улыбается ей. Отныне она не будет больше спать в мансарде или в подвале, как обычная прислуга. Леди Паулис выделила ей «комнаты для гостей», ни больше, ни меньше.

И это были самые странные апартаменты, в которых доводилось жить Харриет. Здесь запросто можно было попасть прямо в руки герцогу.

— Ну, — сказала леди Паулис, закусив губу от удовольствия, когда Харриет зажгла свечу на прикроватном столике. — Что вы думаете на этот счет? Моя сестра, Глиннис, сделала здесь ремонт несколько лет назад, когда вернулась из поездки по Нилу.

Харриет, не мигая, осматривала главную комнату. Кровать своим видом напоминала египетскую баржу. Четыре золоченых столба с выгравированными иероглифами и змеями по углам ее первыми бросятся в глаза, когда тот, кто спит на этой кровати, проснется поутру. На задней стенке кровати выше подушек посередине доски красовался крылатый пышногрудый сфинкс, который с подозрением следил за Харриет, как ей показалось. Все это было до крайности необычно.

Леди Паулис затащила ее в гардеробную.

— Погодите, вы еще не видели размеров сундука для одежды.

Харриет ахнула. О Боги, какой ужас!

— Так вот что за саркофаг… Но здесь вовсе не пахнет затхлостью, хотя и стоит какой-то странный аромат. Только не говорите, что умерший муж вашей сестры спит в этой штуке. Потому что, должна честно сказать вам, даже у меня определенные правила.

Леди Паулис распахнула набрякшие веки и фыркнула.

— С настоящим саркофагом тут и сравнивать нечего. Представьте себе гроб, в котором много дней разлагается чья-то плоть.

Харриет сглотнула.

— Интересно, что там происходит с одеждой?

— Ну, чуть лаванды и камфорного масла исправят дело.

Харриет ретировалась обратно в главную комнату.

— Надеюсь, вы не обиделись, что я про усопшего мужа вашей сестры так сказала?

Леди Паулис вздохнула и задумчиво улыбнулась:

— Как-нибудь на днях мы съездим навестить и моего последнего мужа.

— Прошу прощения?

— Как это странно, Харриет, что мы обсуждаем его с вами, — сказала она, погрузившись в раздумья. — В эту пятницу исполняется ровно десять лет с тех пор, как он упокоился в семейном склепе. Когда мы вернемся в замок, я представлю вас ему.

— Вернемся… но его светлость привезет домой жену. Я не думала, что мы… что вы и я… что нам стоит уезжать из Лондона. — Одно дело покинуть стены академии, совсем другое — шататься по всему миру, такого Харриет даже представить себе не могла. А герцог тоже будет ездить с ними?

— Как знать, — сказала леди Паулис, словно прочтя ее мысли. — Быть может, мы вместе съездим в путешествие по Египту, и это будет настоящим приключением. Глиннис будет нашим проводником. Разве не чудесная мысль?

— Звучит пугающе, — раздался низкий голос от дверей. Гриффин заглянул к ним. — Вы же не собираетесь засунуть Харриет в эту гробницу, как предыдущую компаньонку?

— Некоторые женщины считают, что сон в саркофаге продлевает молодость, — сказала леди Паулис, закрывая дверь в гардеробную.

Гриффин прислонился к дверному косяку и покачал головой:

— Более странной комнаты я в жизни не видел. Харриет села на стул, покрытый шкурой леопарда, вместо ножек у стула снизу торчали золоченые когтистые лапы.

— Знаете, я, пожалуй, предпочту жить в комнате на чердаке. Там теплее, кроме того, мне и не нужно так много места. Комнату таких размеров лучше держать для большой компании.

— Но тогда вас не будет рядом, дорогуша, — напомнила ей леди Паулис. — А мне нужно, чтобы вы всегда были под рукой.

Гриффин оставил Харриет на тетушку с ее комнатой ужасов. С той минуты, как девушка переступила порог этого дома, правила, как он их понимал, изменились. Он неожиданно для себя оказался в роли покровителя. Не того, кто заявляет права, диктуемые потребностями молодого организма, а того, чьи действия подчинены древнему кодексу.

Он сел на край своей кровати, изучая носки туфель.

Его физиология отказывалась признавать законы рыцарства. Его естество всегда шло вразрез с правилами и дисциплиной, на поводу у инстинктов. Оно жаждало и получало то, что хотело. Его хищническая натура самым непотребным образом требовала удовлетворения.

Это соглашение полная ерунда. Это несправедливо по отношению к нему, но в первую очередь это несправедливо по отношению к Харриет.

Он пришел к выводу, что его тетушка — это дьявол во плоти, во плоти тщедушной, обрамленной копной седых волос. Иначе, зачем ей расставлять силки соблазнов на его охотничьей тропе?

Ведь если разобраться, когда еще он подвергался таким соблазнам?

Он не был таким сорвиголовой, как его старший брат.

И если уж быть до конца честным с самим собой, герцог из него тоже не ахти какой.

Он был одинок и не понимал, чего хочет от жизни и чем ему заниматься.

Гриффин уже искал повод для встречи с новоявленной компаньонкой своей тетушки.

Может, стоит напомнить ей, что саркофаг штука опасная? Услышит ли кто-нибудь ее крик о помощи, если она свалится в этот ящик и не сможет выбраться? Почему слуги не замечают, что в этой части дома по ночам особенно сыро? И почему ему так легко разговаривать с ней?

Он поднял взгляд от туфель на дверь.

Гриффину вдруг захотелось позвать слугу, чтобы велеть ему прочистить камин в комнате Харриет и разжечь его. А пока слуга будет возиться с камином, он предупредит девушку, что ковер на верхних ступенях лестницы плохо закреплен. Сам Гриффин заметил это только сегодня. Нелишне напомнить ей, что он будет недалеко, и если Харриет что-нибудь понадобится посреди ночи или она не сможет сомкнуть глаз из-за мыслей о страшных мумиях в ее бельевом сундуке, то она может не стесняться и обращаться за помощью.

Он встал. Ответственность за то, чтобы каждому, кто живет под его крышей, было по возможности комфортно, лежала на его плечах.

Едва ли она уже легла спать. Возможно, она чувствует себя неловко из-за непривычного окружения и вовсе не может уснуть.

Гриффин постучал в дверь Харриет. Это был не едва различимый стук, но и не такой сильный, чтобы Примроуз услышала его и захотела узнать, что происходит.

Харриет открыла дверь и замерла в нерешительности, природа которой была ему вполне понятна. Она была одета, ни единой пуговицы не было расстегнуто на ее платье. Комнату освещал слабый свет. Он понятия не имел, как ей это удалось.

В руках Харриет держала книгу. Ее светлые волосы с бронзовым отливом густой копной спадали на спину.

— Прошу прощения, — сказал он неожиданно севшим голосом. — Я только хотел убедиться, что вы не замерзаете.