Я об этом узнал по каналу «Нэшнл джиографик», и, полагаю, ему можно верить. Там еще сказали, что не все собаки возвращаются на землю людьми, а только те, кто к этому готов.

Я готов.

Прошло несколько часов, прежде чем Дэнни вернулся, и вернулся он один. Выпустил меня из машины. Я еле-еле сполз с кресла на асфальт, кое-как добрел до фонарного столба и тут же наделал лужу.

— Я не забыл о тебе, — сказал Дэнни. — Просто задержался. Прости, друг.

Когда я закончил, он открыл пачку слоеных крекеров с арахисовым маслом, которые купил, вероятно, в автомате. Они мне нравятся больше других. Люблю арахисовое масло с сольцой. Я попытался есть медленно, смакуя каждый кусочек, но был слишком голоден и проглотил все в один присест, даже не разобрав вкуса. Какой позор — транжирить подобную вкуснятину на псину. Знаете, иногда я сам себя ненавижу за то, что уродился собакой.

Мы долго сидели на невысоком уступе, ни о чем не разговаривая и не шевелясь. Дэнни казался расстроенным, а я знал, что в таких случаях мне нужно просто быть рядом. Поэтому я улегся возле него и стал ждать.

Автостоянка — место таинственное и немного жутковатое. Человек души не чает в своей машине, но только когда та двигается, а стоит ей остановиться, как он сразу бежит от нее прочь. Никому не нравится долго сидеть в стоящем автомобиле. Думаю, люди просто боятся, что кто-то их осудит за это. Только полицейские и жулики могут подолгу находиться в машине. Да еще таксисты, и то лишь когда хотят перекусить. Я же могу сидеть в стоящем автомобиле часами, и никто ничего плохого не подумает. Интересно, а будь я собакой-жуликом, что тогда? На автостоянке возле больницы с очень черным щебеночно-асфальтовым покрытием, где тепло, как в только что снятом свитере, и белыми-белыми, с хирургической точностью прочерченными разделительными линиями, люди, припарковав машины, просто убегали от них. Стремительно рвались ко входу в здание. Или неслись из здания к своим авто и стремительно уезжали с автостоянки, не поправив зеркала, не посмотрев на датчики масла и бензина. Словно машины их были все ворованные.

Дэнни и я все сидели и смотрели на них, приезжающих и отъезжающих. Мы ничего не делали, только дышали. Мы не разговаривали, потому что наше общение слов не требовало.

Примерно через полчаса на автостоянку въехал шикарный зеленого цвета «альфа-ромео» 1974 года, с тонированной полупрозрачной крышей, установленной на заводе. Из него медленно вылез Майк и направился к нам.

Я поприветствовал его, он в ответ как обычно небрежно потрепал меня по голове. Он подошел к Дэнни и уселся на мое место. Я попытался было выразить радость от его появления, ткнулся в его руку мордой, но он отмахнулся от меня.

— Спасибо, Майк, — сказал Дэнни.

— Да ладно, какие проблемы. Где Зоя?

— Отец Евы увез ее к себе и уложил спать.

Майк кивнул. Сверчки старались заглушить шум машин, доносившийся с трассы 405. Мы слушали их концерт, к нему примешивался шорох ветра и листьев, автомобильных покрышек и вытяжных вентиляторов на крыше больницы.

Вот почему я стану хорошим человеком. Потому что умею слушать. Я никогда никого не прерываю, не увожу разговор в сторону замечаниями. Если вы обратите внимание на людей, то заметите, что они постоянно меняют линию беседы. Их поведение сродни действиям пассажира в вашей машине, который постоянно хватается за руль. Представьте — мы с вами встретились на вечеринке, и я решил рассказать вам о том, как полез в соседский двор за футбольным мячом, но тамошняя собака погналась за мной, и мне пришлось сигануть в бассейн, чтобы убежать от нее. Я начинаю свой рассказ, но как только дохожу до слов «соседский» и «футбольный мяч», вы вдруг перебиваете меня и сообщаете, что в детстве жили на одной улице с Пеле, великим футболистом, и даже ваши дома находились рядом. Я, как человек вежливый, проявлю интерес и спрошу: «Не тот ли самый это Пеле, который в прошлом году играл за нью-йоркский «Космос»? Так, значит, вы росли в Нью-Йорке?». Вы, возможно, ответите, что нет, вы родились и жили в Бразилии, на улицах Тре-Корасойнса. В ответ я удивлюсь: «А я думал, вы из Теннеси», — на что вы возразите: «Нет, мы переехали туда позже» — и приметесь очень подробно знакомить меня со своей родословной. Таким образом, мой словесный гамбит, попытка рассказать вам смешную историю рухнет только потому, что вам вздумалось рассказать мне о Пеле. Люди, я умоляю вас: учитесь слушать! Представьте себя собакой вроде меня и слушайте других людей, а не лишайте их возможности поведать вам свои истории.

В ту ночь я слушал и услышал.

— Долго она здесь пробудет? — спросил Майк.

— Ей даже биопсию не смогли сделать, чтобы определить опасность источника. Злокачественный или нет, он мешает ей жить. У нее постоянные головные боли, тошнота, перепады настроения.

— Понятно. Перепады настроения, говоришь? Тогда у моей жены тоже опухоль.

Он попытался пошутить, правда, слишком прямолинейно, но Дэнни в тот вечер было не до шуток.

— Нет у нее опухоли, — резко произнес он. — У нее в голове какая-то масса. Просто масса, которую еще нужно протестировать.

— Извини, отозвался Майк. — Пошутил неудачно. Грубо получилось. Извини. Окажись я на твоем месте, я бы с ума сходил. — Майк взял меня за загривок и легонько потряс.

Дэнни поднялся во весь рост. Свой рост. Он был не высоким, но накачанным, хорошо сложенным и мощным. Такие парни и участвуют в «Формуле-1». Боксеры наилегчайшего веса.

— А я и схожу с ума.

Майк задумчиво кивнул.

— Выглядишь спокойным. Наверное, потому ты хороший гонщик.

Я мельком взглянул на него: он угадал мои мысли.

— Тебе не трудно заехать ко мне и забрать его вещи? — Дэнни вытащил из кармана связку ключей, нашел нужный и стал снимать. — Еда лежит в кладовке. Дай ему сегодня полторы чашки. На ночь он любит есть печенье, три штучки скорми ему. Коврик его захвати, он в спальне, у кровати. Еще ему потребуется игрушечная собачка. Просто спроси его: «А где наша собачка?», и он сам ее найдет. Он иногда ее прячет.

Дэнни вручил Майку ключ от дома, остальные с мягким звоном опустил в карман.

— Этот к обоим замкам подходит, — прибавил он.

— Все будет нормально, не волнуйся, — ответил Майк. — Тебе одежду какую-нибудь сюда завезти?

— Нет. Я приеду домой утром и, если потребуется, возьму все необходимое.

— А ключ?

— У Евы есть ключ. Возьму ее.

Они замолчали. Снова послышалось пение сверчков, шум ветра и машин, свист вентиляторов на крыше, далекие звуки сирен.

— Не держи в себе. Выругайся, что ли. Нас все равно никто не видит и не слышит.

Дэнни посмотрел на свои ботинки, высокие, на толстой подошве, в которых он так любил ходить по лесам. Они уже здорово пообносились. Ему нужны были новые, он сам мне об этом говорил, но не покупал, денег жалел. Я думаю, он очень хотел, чтобы их ему подарили на день рождения, Рождество или на какой-нибудь другой праздник. Не дарили, никто не догадывался. Вот перчатки водительские дарили, у него их собралось пар, наверное, сто, а вот туристических ботинок никто ему так и не купил. Я слушал.