В тот декабрьский вечер друзья Дмитрия, как обычно, собрались в его любимой светлице за длинным столом, застеленным белой скатертью. Никто из них, кроме Владимира и Остея, не имел доступа на заседания в Чудовом монастыре. Обо всем происходящем на переговорах с тверским посольством сверстники Дмитрия узнавали от него самого.

На этот раз Дмитрий опять не сообщил ничего нового и обнадеживающего, договориться с Михаилом Александровичем никак не удавалось, ибо его требования раз от раза все возрастали.

— Михаил Александрович не желает смириться с тем, что Тверь уже далеко не ровня Москве, — молвил Дмитрий, сидя во главе стола. — Наши уступки он одобряет, но сам ни в чем уступать не хочет. В общем, переговоры с тверским посольством завязли намертво, как телега в осенней грязи. — Дмитрий сделал долгую паузу, окинув взглядом лица друзей, устремленные на него. Затем он негромко произнес: — Сегодня Василий Вельяминов дал мне совет, как вернее покончить со всем этим. И не просто покончить, но и извлечь выгоду из этого.

Сидевшие по краям стола подростки насторожились. По глазам Дмитрия они поняли, что сейчас услышат нечто очень важное и секретное.

— Ну-ну? — заерзал на стуле нетерпеливый Федька Беклемиш. — Что там измыслил наш тысяцкий?

— Наверняка что-нибудь коварное, — усмехнулся румяный Федька Свибл, переглянувшись с Остеем.

— Не томи, брат, — сказал Владимир. — Чую, неспроста ты собрал нас здесь!

Чувствуя все возрастающее внутреннее напряжение, Дмитрий слегка прокашлялся в кулак, потом вымолвил:

— Тысяцкий Вельяминов предлагает посадить Михаила Александровича в поруб и всех его людей тоже. В Твери сядет князем Василий Михайлович. А Еремей Константинович вернется в свой Вертязин. Таким образом, сия тяжба завершится в нашу пользу.

В светлице на несколько долгих мгновений водворилась томительная тишина, которая была нарушена Дмитрием.

— Что скажете, други? — спросил он. — Последовать мне совету тысяцкого или нет?

Первым высказался боярич Костя по прозвищу Шея. Он одобрил совет Василия Вельяминова, добавив от себя, что лучше всего лишить Михаила Александровича жизни.

— Незачем его в порубе томить! — сказал Костя, решительным жестом проведя ребром ладони по своей тонкой длинной шее.

— Убивать Михаила Александровича не следует, — проговорил Федька Свибл, — но взять его под стражу — это дело верное.

С Федькой Свиблом согласились Остей и Федька Беклемиш.

После некоторых колебаний их мнение поддержал боярич Иванко Хромец.

— А ты что скажешь, братец? — Дмитрий взглянул на хмурого Владимира.

— Я считаю, что тысяцкий толкает тебя на гнусное дело, — ответил Владимир, подняв глаза на Дмитрия. — Не уподобляйся Иуде, брат. Отпусти Михаила Александровича с миром, ведь ему была обещана неприкосновенность.

— Не мной была обещана, а митрополитом, — раздраженно бросил Дмитрий.

— Какая разница, брат! — промолвил Владимир, поднявшись со стула. — Всякий посол неприкосновенен, сие общеизвестно.

— Михаил Александрович — враг Москве! — Остей дернул Владимира за рукав атласной рубахи, вновь усадив его на стул. — Пусть он посидит какое-то время под замком, не мешая Дмитрию достраивать каменную стену. Порой и Иван Калита совершал клятвопреступления ради блага своего княжества.

— Неприглядные дела Ивана Калиты ныне отрыгаются Дмитрию в упреках тех же тверичей, — огрызнулся Владимир, бросив холодный взгляд на Остея. — Ежели Дмитрий желает сплотить все русские княжества вокруг Москвы, то ему для этого понадобится не токмо сильное войско и богатая казна, но и честное имя, не запятнанное гнусными поступками.

— Один недостойный поступок, полагаю, не повредит моему честному имени, — промолвил Дмитрий, по тону и лицу которого можно было понять, что в нем уже созрела решимость пленить Михаила Александровича. — Будем голосовать, други мои. Как вы проголосуете, так я и поступлю. Пусть те из вас, кто за то, чтобы посадить тверское посольство в застенок, поднимут руку.

Над столом поднялось пять рук. Не поднял руку лишь Владимир.

— Кто против этого? — опять спросил Дмитрий.

Поднялась всего одна рука. Это Владимир проголосовал не как большинство.

— Почто ты идешь мне наперекор, братец? — недобрым голосом обратился Дмитрий к Владимиру. — Иль ты забыл заключенный между нами договор? По этому договору ты обязан быть со мной заодно во всех делах!

— Во всех честных делах, брат, — сделал поправку Владимир. — Я христианские заповеди нарушать не собираюсь. В договоре сказано, что я обязуюсь держать под тобой княжение великое «честно и грозно». Мне жаль, брат, что ты решил последовать дурному совету.

— Ступай отсель! — ледяным голосом произнес Дмитрий, не глядя на Владимира. — Завтра поутру отправляйся обратно в Серпухов, и чтобы без моего ведома ни ногой оттуда!

Не проронив ни слова, Владимир вышел из-за стола и удалился из светлицы, провожаемый недоумевающими взглядами четверых бояричей и княжича Остея.

* * *

Приехав в Серпухов, Владимир без утайки поведал матери и своему наставнику Ларгию причину своей размолвки с князем Дмитрием, который в раздражении прогнал его с глаз долой. Мария Ивановна, выслушав сына, напомнила ему одну притчу, в которой говорится о том, как подружился мужик с медведем и что в конце концов из этой дружбы вышло.

— Так и тебе, сынок, не следует показывать свой неуступчивый норов, водя дружбу с московским князем, — сказала Мария Ивановна. — Ведь ты находишься в полной зависимости от своего могущественного двоюродного брата, который волен возвысить тебя и, наоборот, может смешать тебя с грязью. Впредь будь осмотрительнее и не выказывай неповиновения тому, кто наделил тебя уделом княжеским.

Послушник Ларгий отнесся к поступку Владимира с одобрением и пониманием. Он сказал ему, оставшись с ним наедине, что истинный друг не станет опускаться до подлости, желая угодить своему покровителю.

— Со временем Дмитрий поймет, что угождать всегда легче, чем сказать правду в глаза, — заметил Ларгий Владимиру. — Угодливых льстецов вокруг Дмитрия всегда будет много, но настоящих друзей среди них не будет ни одного. Не единожды угодив впросак, следуя дурным советам, Дмитрий лишь тогда поймет, в чем разница между истинной и показной дружбой. Не уразумев сию мудрость, Дмитрию не стать по-настоящему великим князем!

Зиму и весну Владимир безвыездно прожил в Серпухове. В начале лета через Серпухов проезжали в сторону Тарусы Остей и его отец Федор Ольгердович. Они ехали на смотрины к тарусскому князю, у которого была дочь на выданье. Тарусскую княжну высватал для Остея тысяцкий Василий Вельяминов, выполняя поручение князя Дмитрия. Остей втихомолку поведал Владимиру, мол, ему совсем не в радость это сватовство, ибо, по слухам, тарусская невеста не блещет красотой. Однако идти против воли Дмитрия Остей не может, так как иначе ему не видать княжеского удела на Руси.