— И что было дальше? — заинтересованно спросил штабс-ротмистр.

— А дальше, Владимир Александрович, на корабль командора прибыли то ли один, то ли несколько этих «невидимок». Они подслушали совещание, которое проводил со своими капитанами командор Пэрри. Им удалось украсть, что-то из документов, кое-какие вещи. После этих шпионских подвигов синоби-но моно вернулись к сёгуну и предоставили ему все добытые сведения.

Здесь я опять замолчал.

— Тимофей Васильевич, не томите. Продолжайте! Вы так драматично сделали паузу!

— Все действия этих великолепных лазутчиков оказались напрасными. Никто не мог прочитать принесённые документы. А синоби-но моно не могли рассказать, о чём шло совещание. Англо-американского языка в Японии никто не знал. Вот такая незадача случилась у японцев, — грустно закончил я.

Савельев несколько секунд удивлённо смотрел на меня, а потом захохотал.

— И что Вы так громко смеётесь, господин штабс-капитан, — сдерживая улыбку, спросил я.

Савельев, вытерев выступившие на глазах слёзы, и, продолжая подхихикивать, произнёс: «Представил, как мы добыли записи Фукусимы и ломаем голову, как их прочитать. Я-то точно не смогу. Не знаю я японского языка, Тимофей Васильевич».

— Я знаком, но поверхностно, — уже серьезно и задумчиво ответил я. — Тем более, как предполагаю, самое важно наверняка будет записано шифром. А к нему нужен ключ. У Вас, Владимир Александрович, есть знакомый криптограф в совершенстве владеющий японским языком?

— Вы издеваетесь, Тимофей Васильевич? — Савельев перестал улыбаться и внимательно смотрел на меня. — Это что же, Ваша затея — добыть документы майора, не имеет перспективы?! Даже если и добудем, то не сможем прочитать.

— Получается так, Владимир Александрович. Боюсь, что я и Филатьева вряд ли справимся с дешифровкой. Если только, майор Фукусима обнаглел и не шифрует свои записи, надеясь на свою полную дипломатическую защищённость. Кстати, до сих пор не могу понять, как ему разрешили спокойно проследовать через территорию империи? — спросил я у главного жандарма Дальнего Востока. — Или я чего-то не понимаю?

— Тимофей Васильевич, а что Вам известно о работе наших дипломатов, военных атташе и агентов?

— Признаюсь, Владимир Александрович, что практически ничего.

— Тогда я проведу для Вас небольшой экскурс по деятельности нашей работы за рубежом. — Савельев удобнее устроился на стуле. — Как не обидно мне говорить, но наибольшую агентурную сеть за рубежом имеет Министерство иностранных дел. Эта агентура добывает в основном секретные сведения дипломатического и политического характера. Данной разведкой ведает и руководит Департамент политических дел Министерства иностранных дел, а на местах за рубежом — послы и консулы. Как говорят, им выделяются значительные суммы на содержание платных тайных агентов.

Штабс-ротмистр горестно вздохнул, а потом мечтательно закатил к потолку глаза.

— Также нельзя забывать, что в МИДе эффективно действует «черный кабинет», получая ценную информацию через люстрацию переписки посольств, консульств, миссий и агентств иностранных государств, расположенных в столице.

— И каким образом удается читать эту корреспонденцию? — поинтересовался я.

— Врать не буду. Точно не знаю. Но на уровне слухов во время прохождения учёбы, слышал, что почта дипломатических представительств попадает в «черный кабинет» за несколько минут до заделки постпакета перед отправлением его на вокзал. В этой секретной экспедиции имеется полная коллекция безукоризненно сделанных металлических печатей как всех иностранных посольств, консульств, миссий и агентств в Петербурге и за границей, так и всех послов, консулов, атташе, министров и канцлеров. С помощью печаток вскрывать и заделывать эту дипломатическую переписку, без малейшего следа вскрытия, не представляет никаких затруднений. Но, это всё на уровне слухов, мой друг.

Я понятливо кивнул головой, изображая, что намёк представителя корпуса жандармов понял. Между тем, Савельев продолжал читать мне ликбез по шпионажу и разведке.

— Опять же, по информации, которая ходит в отдельном корпусе жандармов, в МИДе имеются и шифрованные коды всех стран, с помощью которых эту корреспонденцию свободно читают и переводят, но уже не в «черном кабинете», а в другом. Как он называется, я не знаю. Но, возможно представители данного учреждения смогут прочитать записки Фокусимы, если мы их добудем. Как Вы на это предложение смотрите, Тимофей Васильевич?

— Я обеими руками за, Владимир Александрович. Если только есть такая возможность?!

— Я думаю, если Вы отправите материалы генерал-лейтенанту Черевину, то он найдёт такую возможность. Но мы немного отвлеклись. С вашего позволения, я продолжу.

— С удовольствием слушаю Вас, Владимир Александрович, — ответил я, ничуть не покривив душой.

— На второе место по агентурной работе я поставил наше ведомство — Министерство внутренних дел. Но данная работа, на мой взгляд, несколько ограничена. Основной задачей нашей агентуры является освещение русских революционных организаций, отдельных революционеров и их деятельности заграницей, — Савельев на несколько секунд задумался, а потом продолжил. — Народовольцы, Тимофей Васильевич, окончательно не разгромлены. Голод, обрушившийся на многие губернии России за последние два года, добавил много сторонников в их ряды здесь внутри страны. А за рубежом идут теоретические изыскания новых форм борьбы с самодержавием. Но многие остаются на прежней платформе террора. Когда переберёмся в Хабаровку, я дам Вам почитать наши бюллетени за три последних года.

— Было бы интересно ознакомиться, — вставил я своё слово. — Заранее благодарю, Владимир Александрович.

— Успеете поблагодарить, Тимофей Васильевич. Я к чему всё это рассказываю. Все круги власти во всех странах знают, что дипломаты занимаются сбором разведывательной информации, но закрывают на это глаза. Как пример, расскажу Вам байку, которую слышал во время учебы на курсах. Правдива она, или это исторический анекдот. Судить вам.

Савельев, сцепив ладони в замок, положил их на стол и на несколько секунд замолчал. Собравшись с мыслями, он начал рассказ.

— В бытность, когда генерал от инфантерии граф Николай Павлович Игнатьев служил военным агентом в Лондоне, это было в конце пятидесятых годов, он получил однажды письмо из Петербурга. Лист письма имел оттиски всех почтовых штемпелей на одной стороне вложения, хотя на конверте штемпеля были положены одни на лицевой, а другие на клапанной стороне конверта. Этим письмом с такими оттисками можно было доказать, что послание было перлюстрировано в Лондоне или на британских островах. Граф Игнатьев упрекнул министра иностранных дел Великобритании в том, что его подчиненные вскрывают письма члена русской миссии. Министр, а тогда им был граф Джордж Кларендон, дал честное слово лорда, что в Англии «черного кабинета» не существует. Позже в приватной беседе граф сказал Игнатьеву: «А что же я, по-вашему, должен был сказать? Неужели вы думаете, что нам не интересно знать, что вам пишет ваш министр, и что вы ему доносите про нас?»