Мы все сидели молча. Виктор задумчиво тер лоб, тщательно подбирая слова.

— Ладно, результат на первый взгляд странный и невозможный, но, пожалуй, нам придется признать, что это правда. Наша находка может оказаться величайшим литературным событием в истории. Пока лучше обо всем помалкивать, а я попрошу профессора Спуна взглянуть лично. Нам нужна стопроцентная уверенность. Не хочу опозориться, как с «Бурей».

— Поскольку книга не является государственной собственностью, — заметил Безотказэн, — то копирайт будет принадлежать Скокки-Маусу следующие семьдесят шесть лет.

— Все театры мира захотят поставить пьесу, — добавила я. — А права на экранизацию!

— Вот именно, — сказал Виктор. — Он сидит не только на самом фантастическом литературном открытии за последние три сотни лет, но еще и на бочке чистейшего золота! Вопрос в том, как эта штука столько лет провалялась у него в библиотеке и никто ее не обнаружил? Библиотеку же изучали начиная с тысяча семьсот девятого года. И как ученые ухитрились ее проглядеть? Идеи есть?

— Ретрокража? — предположила я. — А вдруг какой-нибудь оперативник Хроностражи решил вернуться в тысяча шестьсот тринадцатый год и украсть рукопись в порядке скромной прибавки к пенсии?

— ТИПА-12 очень серьезно относится к ретрокражам, и меня заверяли, что подобные преступления рано или поздно раскрывают, а с виновными всегда поступают по всей строгости закона. Но все же такое возможно. Безотказэн, не позвоните ли в ТИПА-12?

Мой напарник потянулся было к трубке, но тут телефон зазвонил сам.

— Алло?.. Вы говорите — нет? Ладно, спасибо.

Он положил трубку.

— Хроностража говорит, они тут ни при чем.

— Как думаете, сколько она может стоить? — спросила я.

— Сотню миллионов, — ответил Виктор. — Две сотни. Кто знает? Я позвоню Скокки-Маусу и велю ему помалкивать. За одно то, чтобы только ее прочесть, убить могут. И больше никому об этом ни слова, понятно?

Мы кивнули.

— Хорошо. Четверг, управление очень серьезно относится к внутренним расследованиям. Завтра в четыре ТИПА-1 желает поговорить с тобой насчет происшествия на воздушном трамвае. Меня просили временно отстранить тебя от работы, но я их послал. Просто придумай до завтра какое-нибудь оправдание. Вы оба хорошо поработали. Помните: никому ни слова!

Мы поблагодарили его и вышли из кабинета. Безотказэн уставился в стену и через мгновение изрек:

— Меня все же беспокоят эти отгадки из кроссворда. Если бы я не верил, что совпадения всего лишь случайность или заезженный диккенсовский сюжетный ход, то решил бы, что тебя пытается достать какой-то старый враг.

— Причем с чувством юмора, — согласилась я.

— Это, очевидно, исключает «Голиаф» из списка подозреваемых, — задумчиво проговорил Безотказэн. — Куда звонишь?

— В ТИПА-5.

Я нашарила в кармане карточку агента Кроуви и набрала номер. Он ведь сам просил меня звонить в случае «чрезвычайно странных происшествий». Вот я и позвонила.

— Алло? — раздался грубый голос после долгих гудков.

— Четверг Нонетот, ТИПА-27, — представилась я. — У меня информация для агента Кроуви.

Долгая пауза.

— Агент Кроуви переведен.

— Тогда позовите агента Ффарша.

— Оба агента переведены, — отрезал мой собеседник. — Нелепый несчастный случай при укладке линолеума. Похороны в пятницу.

Неожиданная новость. Я не могла придумать никакого разумного ответа и потому пробормотала:

— Мне очень жаль.

— Мне тоже, — бросил грубиян на том конце провода и положил трубку.

— Что случилось? — спросил Безотказэн.

— Оба погибли, — тихо ответила я.

— Аид?

— Линолеум.

Мы немного посидели молча, ошарашенные этой новостью.

— Может, Аид умел манипулировать совпадениями? — спросил Безотказэн.

Я пожала плечами.

— А вдруг, — задумчиво произнес мой напарник, — тут и правда всего-навсего совпадение?

— Возможно, — ответила я, искренне желая в это поверить. — Ой, чуть не забыла. Мир погибнет вечером двенадцатого декабря, в половине девятого.

— Серьезно? — безразличным тоном спросил Прост.

Апокалиптические предсказания нас не удивляли. Миру предсказывали конец чуть ли не каждый год с начала истории человечества.

— И каким образом на сей раз? Чума или гнев Господень?

Сунув руку в карман, я достала выданный мне отцом пакетик и протянула Безотказэну. Тот взял его и принялся внимательно изучать.

Я посмотрела, который час, и собралась уходить.

— Что это такое? — спросил Безотказэн, разглядывая розовое желе.

— Сама не знаю. Не снесешь в лабораторию на анализ?

Мы попрощались, и я двинулась к выходу из конторы, по дороге налетев на Джона Смита, маневрировавшего тачкой, в которой лежала морковка величиной с пылесос. На овоще-переростке красовалась бирка с надписью «вещественное доказательство». Я открыла ему дверь.

— Спасибо, — пропыхтел он.

Я села в машину и выехала с парковки. На пять часов мне назначил прием врач, и я во что бы то ни стало должна была к нему попасть.

Лондэн Парк-Лейн служил вместе со мной в Крыму в семьдесят втором году. Он потерял ногу, подорвавшись на противопехотной мине, и друга — в результате военной ошибки. Другом был мой брат Антон, и Лондэн дал против него показания во время расследования последствий катастрофической «атаки легкой танковой бригады» в тысяча девятьсот семьдесят третьем. В провале операции обвинили моего брата, Лондэна с почестями отправили в отставку, а я получила Крымскую звезду за отвагу. Мы десять лет не разговаривали, а два месяца назад поженились. Забавно жизнь порой оборачивается.

ЧЕТВЕРГ НОНЕТОТ.

Воспоминания о Крымской войне

— Милый, я дома!

С кухни послышалось царапанье — это Пиквик неуклюже бросился мне навстречу по скользкому кафелю. Я сама сконструировала его, когда клонированных домашних животных еще продавали без лицензии. Он принадлежал к ранней версии один-два, и этим объяснялось отсутствие крыльев — в первые два года устранять такой недостаток еще не умели. Дронт радостно щелкал клювом и дергал головой, затем сунулся в мусорную корзину, чтобы вытащить мне оттуда какой-нибудь подарок, и в конце концов извлек просроченный рекламный флайер распродажи в магазине «Лорна Дун». Я почесала ему горлышко, он побежал на кухню, остановился и снова задергал головой.

— Приве-ет! — откликнулся Лондэн из своего кабинета. — Хочешь сюрприз?