Сначала я совсем не думал о том, правильно ли я поступаю. Я просто брал деньги, потому что они мне были нужны. А потом я стал замечать, что денег нет. Их не было ни в сумочке у мамы, ни в карманах и кошелёчке бабушки. И даже в папином портмоне, которое он оставлял на полочке в прихожей, я ничего не нашёл. Хотя у него-то всегда были деньги.

Я подумал, что это случайность, а потом они снова там окажутся. Но ни на следующий день, ни после их там не обнаружил. И тут я догадался, что родители всё знают и прячут от меня деньги. Мне почему-то стало очень стыдно. Стыдно оттого, что родители вынуждены прятать деньги, как будто я вор. Но, наверное, я и был вором, ведь я брал без разрешения то, что мне не принадлежит.

Лучше бы они меня отругали! Тогда бы я просто извинился и больше не стал этого делать. Но они мне ничего не сказали, а просто прятали деньги. Это было очень тяжело и обидно. Я не знал, как мне теперь быть. Я чувствовал себя чужим, ведь только от чужих людей прячут деньги. Мне больше не доверяли.

Тогда я не выдержал и признался во всём. Это было в воскресенье, за обедом. Родные вели себя так, будто меня здесь нет.

Я прямо спросил:

– Вы теперь мне не доверяете? Я теперь для вас чужой?

Все молчали. И бабушка тоже, хотя она всегда со мной говорила, даже когда родителям было некогда. У меня на глазах навернулись слёзы.

И тут папа сказал:

– Юра, ты не можешь быть нам чужим. Ты наш сын, но нам очень жаль, что приходится прятать от тебя что-то, как от постороннего человека.

Потом бабушка добавила, что они были вынуждены прятать деньги. Но я самый родной человек для них.

Я заплакал. Бабушка так ласково это говорила. Мама обняла меня и прошептала на ухо:

– Мы тебя очень любим. Ты же никогда больше не будешь брать деньги без разрешения, правда? Нам для тебя ничего не жалко, но нужно попросить.

В честь деда меня назвали Мишей. Я его очень люблю. Мы почти всё время вместе. У нас был случай, после которого, мне кажется, я стал взрослым.

Началось всё глупо. Я спрятал машинку Серёги, своего закадычного друга. А дед увидел. Но я потом об этом узнал. Когда Серега ушёл, дед сел напротив меня и посмотрел в глаза так, что я испугался. А потом спросил:

– Ты же не хочешь быть Мишей-воришей?

– Чего?! – не понял я.

– Миша-вориша – это тот, кто берёт чужое, – тихо сказал дед.

– Дед, ты чего? При чём здесь я?! Я ничего не брал!

– Послушай меня внимательно. Я расскажу тебе свою историю. Она случилась, когда мне было девять, почти десять. Я был чуть постарше тебя. И меня дома звали Мишей-воришей. Знаешь, почему?

– Дед, ты что, был вором?! – не поверил я.

– Да, я был маленьким воришей и не считал это чем-то постыдным.

– Не верю! Ты не мог!

– Мог. Ещё как мог. До одного случая, который полностью отбил у меня охоту воровать. Хочешь узнать мою историю?

– Хочу… – сказал я, хотя мне было ужасно стыдно и, по правде, я не хотел слушать деда. Но и оборвать разговор боялся. Я понял, к чему дед клонит, но не хотел сознаваться, что взял Серёгину машинку.

Пока я был в своих мыслях, дед уже начал рассказывать.

…Однажды моя бабушка пришла на кухню к завтраку очень взволнованной:

– Никто случайно не видел мою шкатулочку? Там мои любимые мелочи. Ещё вчера лежала на столике, а сегодня нет.

Все сразу посмотрели на меня.

– А что я? Чуть что – сразу я?!

– Михаил, – строго спросил меня папа, – ты случайно не знаешь, где бабушкина шкатулка?

– Ну, знаю, – неохотно выдавил я.

– Где?! – наседал отец.

– Мне нужен был подарок однокласснице Люське на день рождения. А карманных денег вы мне не даёте. Из-за плохого поведения. Вот я и решил у бабушки одолжить… – признался я.

– Внучок, а где то, что лежало в шкатулке? – тихо спросила бабушка.

– Да я всё вытряхнул на помойку. Тоже мне ценности – какие-то старенькие тряпочки, разбитый пластмассовый Буратино, засохшая розочка, тоненький браслетик, который уже позеленел!

– Боже мой! Выкинул! Как ты мог?! – слабо пискнула бабушка и, пошатнувшись, стала оседать на пол.

Вызвали «скорую». Врачи сказали, что бабушке надо срочно в больницу. Когда её увезли – все в доме вдруг замолчали. И никто со мной не разговаривал. Потом папа всё-таки спросил:

– Ты хоть знаешь, негодный воришка, что ты выкинул?! Эти тряпочки бабушке, тогда семилетней девочке, посылал в каждом письме из блокадного Ленинграда её отец. Кукол же в помине не было. Сломанный пластмассовый Буратино был моей первой игрушкой в детстве. Засохшая розочка осталась на память бабушке от её первого мужа. Он утонул в реке, спасая детей. Дети спаслись, а сам он погиб – сердце не выдержало.

– Я же не знал… – промямлил я.

– Браслетик бабушке подарили её родители на первый выпускной бал. Там было написано: «От родителей – на счастье». Бабушка всегда любила его рассматривать. Она говорила, что счастье у неё в руках.

С комом в горле я вышел из папиного кабинета. А потом побежал на помойку. Увы! Мусор уже вывезли. Стало так паршиво на душе!

Возле подъезда меня остановили две девчонки.

– Мальчик, ты случайно не это искал?

На руке у одной из девочек лежал позеленевший браслетик.

– Да! Да! Это! – радостно вскрикнул я.

На следующий день я поехал в больницу. На цыпочках вошёл в палату. Бабушка лежала высоко на подушках, но дышала нормально.

– Прости меня! Клянусь, что никогда больше не возьму чужого.

Бабушка строго смотрела на меня.

– И ещё, бабуля, вот, возьми. – Я протянул бабушке почищенный серебряный браслет, её «счастье», и бабушка слабо улыбнулась мне…

Дед замолчал и посмотрел на меня ласково и грустно. Я не мог вымолвить ни слова. Мне хотелось плакать. Я кинулся к деду, обнял его и расплакался. Он гладил меня по спине и приговаривал:

– Вот так, внучок. Лучше сейчас поплачь, чтобы потом боли другим и себе не причинить.

– Дедушка, я верну машинку Серёге, – проговорил я деду в живот. – Я не буду Мишей-воришей.

– Конечно, не будешь! – согласился дед. – Ты же мой внук! Михаил! А это гордое и честное имя.