Алекс на четверть секунды приподнял голову на десять градусов и буркнул «да».

— С утра до ночи, — серьезно подтвердил Хьюго.

— У нашего консультанта по профориентации, мистера Уильямса, — Джулия ложкой поймала кусочек полурастаявшего мороженого, который собирался плюхнуться на скатерть, — есть приятель в Лондоне, адвокат из группы радикальных, и он говорит, что если я хочу специализироваться на природоохранном законодательстве, то мне надо идти в Эдинбург или Дарэм.

— О, простите меня, — дядя Брайан рубанул ладонью воздух, как каратист, — простите, простите, простите, но вашего мистера Уильямса — он, без сомнения, тайный валлиец! — надо вымазать смолой, обвалять в перьях, посадить на мула и отправить обратно в Хаверфордуэст.

Дядя Брайан побагровел так, что чуть не дымился.

— Дело не в том, чему учат в университете, дело в том, с кем ты там водишь знакомство! Только в Оксбридже можно завести связи с будущей элитой! Если бы я носил галстук другого колледжа, меня бы сделали партнером на десять лет раньше! Я не шучу! Майк! Хелена! Неужели вы намерены сидеть и смотреть, как ваша единоутробная дочь губит свои таланты в заштатном сельском университете?

На лицо Джулии набежала тучка раздражения.

(Я на этой стадии обычно прячусь куда-нибудь подальше.)

— У Эдинбургского и Дарэмского университетов неплохая репутация, — сказала мама.

— Конечно, конечно, но не забывайте вот о чем, — дядя Брайан практически перешел на визг. — Главный вопрос: лучшие ли они на рынке? А ответ — хрена с два! Ёксель-моксель, именно поэтому государственные школы никуда не годятся. Они, конечно, вполне подходят для Джека и Джилл Незнамокто, но разве они стимулируют развитие самых способных и талантливых детей? Хрена с два! Для учительских профсоюзов «способный» и «талантливый» — грязные ругательства.

Тетя Алиса положила руку на предплечье мужа.

— Брайан, я думаю…

— Нечего меня «брайанить», когда на карту поставлено будущее нашей единственной племянницы! Оно меня волнует! Если это значит, что я сноб, то и хер с ним, простите мой французский, пусть я буду снобом, и я буду носить это звание с гордостью! Я просто не в силах понять, почему девушка с мозгами, достойными Оксбриджа, нацелилась на какую-то дыру.

Дядя Брайан залпом осушил стакан.

— Разве что… — ярость на дядином лице за три секунды сменилась сальной ухмылкой, — разве что, Джулия, у тебя где-нибудь припрятан юный шотландский жеребец с большим волосатым спорраном?[11]А, Майк, а? А, Хелена? Вы об этом не думали?

— Брайан…

— Не беспокойтесь, тетя Алиса, — улыбнулась Джулия. — Дядя Брайан знает, что я охотнее попаду под машину, чем стану обсуждать с ним свою личную жизнь. Я собираюсь изучать право в Эдинбурге, и всем Брайанам Лэмам, элите будущего, придется заниматься нетворкингом без меня.

Вот если бы я такое сказал, мне бы это никогда не сошло с рук, никогда в жизни.

Хьюго поднял бокал, салютуя моей сестре.

— Отлично сказано, Джулия!

— Ах, — дядя Брайан издал какой-то проколотый смешок, — вы далеко пойдете в юриспруденции, девушка, хоть вас и тянет во второсортный университет. Вы в совершенстве владеете приемом под названием «нон-секатор».[12]

— Я счастлива, что заслужила ваше одобрение, дядя Брайан.

Возникла пауза — неловкая, словно корова на льду.

— Ура! — фыркнул дядя Брайан. — За ней всегда должно остаться последнее слово.

— У вас на подбородке волоконце сельдерея, дядя Брайан.

* * *

Самое холодное место в нашем доме — сортир на первом этаже. Зимой там задница примерзает к сиденью. Джулия попрощалась с Лэмами и ушла к Кейт Элфрик повторять историю. Дядя Брайан удалился в гостевую спальню, чтобы «дать отдых глазам». Алекс уже в третий раз за время визита сидел в туалете. Каждый раз он просиживает не меньше двадцати минут. Уж не знаю, что за занятие он там находит. Папа показывал Найджелу и Хьюго свою новую «Минолту». Мама и тетя Алиса пошли прогуляться по ветреному саду. Я изучал свое лицо в зеркале над раковиной, ища хоть тени сходства с Хьюго. Могу ли я превратиться в него одним усилием воли? Одна клеточка за другой. У Росса Уилкокса получается. В начальной школе он был тупым ничтожеством, а теперь курит со старшими ребятами вроде Гилберта Свинъярда и Пита Редмарли, и все зовут его «Росс», а не «Уилкокс». Значит, какой-то способ есть.

Я сел и отложил порядочную личинку. И вдруг совсем близко послышались голоса. Я знаю, что подслушивать нехорошо, но я же не виноват, если мама и тетя Алиса вздумали поболтать прямо рядом с отверстием вентилятора?

* * *

— Хелена, это не ты должна извиняться. Брайан вел себя как… Боже, я готова была его убить!

— Майкл всегда пробуждает в нем худшие качества.

— Ладно, давай просто… Ой, Хелена, какой у тебя розмарин! Почти дерево. У меня зелень вообще не растет. Кроме мяты, мята прет как ненормальная.

Пауза.

— Интересно, что сказал бы папа, — произнесла мама. — Ну, если бы увидел их сейчас.

— Брайана и Майкла?

— Да.

— Ну, первым делом он заявил бы нам с тобой: «Я же говорил!» Потом закатал бы рукава, нашел точку зрения, прямо противоположную обоим, и не сошел бы с ринга, не раскатав обоих в тряпочку.

— Это, пожалуй, резковато.

— Папа еще и не так был резковат! Вот Джулия с ним, пожалуй, потягалась бы.

— Да, она порой… довольно уверенно отстаивает свои мнения.

— Хорошо хоть, что ее мнения касаются «Кампании за ядерное разоружение» и «Международной амнистии», а не этих, как их, «Витлуфа» и «Сиси-диси».

Пауза.

— Хьюго у тебя стал такой галантный.

— Галантный, говоришь?

— Ну посмотри, как он настаивал на том, чтобы вымыть посуду. Конечно, я не могла ему этого позволить.

— Да, он мастер прикидываться овечкой. А Джейсон до сих пор болезненно молчалив. Как его дела у логопеда?

(Я не хотел этого слушать! Но не мог уйти, не спустив за собой. А если спустить, они поймут, что я их подслушивал. Так что я был в ловушке.)

— Так себе. Он ходит к этой даме из Южной Африки, по имени миссис де Ру. Она говорит, что мы не должны ждать чудодейственного исцеления. Мы и не ждем. Она говорит, что мы должны быть терпеливы с ним. Мы терпеливы. Больше мне сказать нечего.