Я оглянулась, потому что вспомнила – мы не одни. Надежда Петровна все еще была с нами, но молчала. Мне стало неудобно, однако бабушка Ромы лишь мило улыбнулась, разглядывая окрестности парка.

К моему удивлению, выходной не пропал, наоборот, приобрел яркие краски. Мне показалось, будто мы одна семья. Дружная теплая семья. Наверное, поэтому я взгрустнула, вспоминая о родителях и родном городе, мамином тыквенном пироге и папиной настойке на рябине. По праздникам к нам частенько приходили друзья отца с их женами, иногда они выпивали больше положенного и пели под гармошку. Забавно. В детстве мне не нравилось это, а сейчас не хватает.

– Это что за аттракцион недофутболера? – усмехнулся Рома, когда мы проходили мимо очередной детской радости. Картонный вратарь крутился по кругу, а мальчишка лет десяти пытался забить гол. Правда, по закону заработка денег, попасть в ворота вряд ли суждено. А если и суждено, то не все пять раз.

– Это для тех, кто умеет играть в мячик, – ответила я.

– Рома, – подала голос Надежда Петровна. – Разве ты не занимался в футбольной секции? Может, выбьешь игрушку. Смотри, какие красивые, – указала бабушка на разноцветных зверьков.

– Вряд ли получится, – честно сказала я. И кто ж знал, что мои откровенные фразы так заведут Филатова.

В итоге Рома просадил около тысячи рублей. Но это не самое забавное. Потому что к моменту пятнадцатого недогола, рядом собрались уже взрослые мужики и парни. Громко кричали, болели, давали советы.

– С ума сойти, – смеялась я. – Рома! Давай гол! – ну как не поддержать этого активиста.

– Катерина, – позвала Надежда Петровна. – Ты не смотри, что мой внук такой… неземной. У него просто мать немного с приветом. На самом деле он хороший мальчик.

– Что простите? – я смутилась.

– Надеюсь, что победный гол останется все-таки за тобой, – ответила женщина. Улыбнулась как–то многозначительно, будто знала наперед то, о чем не ведала я.

Хотя может, и правда, знала, что уже в понедельник Рома станет моей личной бомбой замедленного действия.

После игры, где Филатову вручили целый пакет резиновых браслетов, мужская часть нашей компании прибывала не в лучшем расположении духа. Бурчал, сокрушался на создателей лохотрона с вратарем. Однако не мне, ни уж тем более бабушке настроение не подпортил. Наоборот нам было смешно, уж больно забавно он возмущался.

Ближе к семи вечера меня вернули домой. Надежда Петровна даже вышла из машины, обняла на прощание. Я думала, Рома тоже выйдет. Но нет, он остался в салоне, отбивая ритм пальцами на кожаном руле.

Не попрощался. Не попрощалась и я.

Мы разошлись, как в море корабли. Вероятно, на этом должны были поставить жирную точку. Однако все, как всегда, пошло не так.

11.2

Воскресенье прошел, словно его и не было. Я зависла над домашкой, потом убирала, готовила еду, а на фоне слушала разговоры Крис про ее нового парня. Они познакомились на остановке, и продолжили общение у него дома. Правда, второго свидания, кажется, не будет. Но подругу особо этот момент не волновал.

Нинка тоже слушала вместе со мной. Иногда вставляла пять копеек про нельзя и слишком быстро. Однако в целом никто из них не спорил, не ругался, а главное кодовое слово «Фил» ни разу не мелькнуло. Удивительно, конечно.

Ближе к вечеру позвонила Ирка. Сообщила «радостную» новость – наш факультет закрыли на ремонт. Ближайшие полгода будем учиться в главном корпусе и не абы где, а в новом элитном здании. В том самом, в котором зависают мои соседки по комнате. И вместе с ними еще пять специальностей.

– Круто! – обрадовалась Крис, когда я поделилась информацией. Мы вместе сидели на кухне и гоняли чай с ватрушками. Иногда во мне просыпается повар, а потом на столе появляются булочки. Вот как сегодня.

– Вообще не круто, – приуныла я. Потому что до главного корпуса добираться дольше, плюс две пересадки или жди до пасхи маршрутку в один конец. То еще удовольствие.

– Зато у нас кондейки есть и тепло зимой, – хвасталась Кристинка. Ей новый корпус особенно нравился. Ну, потому что новый, и потому что в старых реально проблемы с отоплением.

– Лучше в куртке, чем на двух маршрутках, особенно после пятой пары. Или зачета у какого-нибудь препода с приветом. Слушайте! А если нам пары объединят? – спохватилась я. Как-то уже привыкла к лекциям, где по двадцать человек на группу. Уютно, всех знаешь, и все тебя знают.

– Могут, – кивнула Нинка. – Экономику точно. Потому что я на неделе, когда расписание смотрела, то заметила, что поменяли аудиторию. Теперь лекция будет в БЛЗ*. (большой лекционный зал).

– Реально? – округлила глаза Крис. Она экономику не переваривала, как и право, и все остальные непрофильные предметы. Я до сих пор не понимала, зачем на старших курсах изучать то, что могли пройти на первом. Но хозяин – барин, как говорится.

– Да. Фил будет с нами, это прям инфа соточка, – кодовое слово слетело с губ Зябликовой, и мы с Кристиной моментально переглянулись, напряглись. Скрестили пальцы, в надежде, авось пронесет.

– Может вместе будем ездить? – предложила Крис, переводя тему в другое русло.

– Ну нет, опаздывать не в моем стиле.

– Ой, да ладно, Катюх. Кто это опаздывает? Да, Нинок?

– Ты вечно копаешься, – выпалила Нина.

– В понедельник поедем вместе. Решено! – сообщила Кристинка, явно обрадовавшись такому раскладу.

И в самом деле, мы поехали на пары вместе. Правда, с утра успели поругаться. Но это вечная тема, потому что Крис зависает в ванне больше положенного. И нам с Зябликовой приходится стоять в очереди.

Но пиком стало такси. Кристина не захотела ехать на общественном транспорте. На этот счет тоже поспорили. Потом посчитали и решили, что выгодней вызвать машину. По крайне мере, пока нас трое. Одному точно разъезжать на такси не канает.

К счастью, пробок не было. Светофор показывал зеленый, а по радио играли веселые треки. Водитель о чем-то щебетал, и на часах оставалось целых сорок минут до начала занятий. В общем, радостная нота случилась неожиданно и приятно.

Возле корпуса, нового, светлого, с красной крышей, стояла Дронова. Заприметив меня, Ирка махнула рукой в знак приветствия.

– Привет, – улыбнулась я. – Знакомьтесь. Это Нина и Кристина. А это Ира, моя одногруппница. – Почему-то язык не повернулась