– Ну, дык начнём, што ль, паря? – своим простецким говорком произнёс веснушчатый силач. – Без магии, токмо кулаками, а? Посмотрим, кто из нас юшкой-то умоется?

– Болтаешь много, – ответил Фесс. Его не задевали слова мальчишки, но Неясыть взъярился до чрезвычайности. Он-то и бросил Фесса в атаку, плохую, неподготовленную, и…

…Фесс очнулся оттого, что по лицу бежало что-то жидкое, горячее и плохо пахнущее. Миг спустя он понял, что с ним делают, рванулся – и не смог. На сей раз руки его были скручены за спиной самыми обыкновенными ремнями. Вся левая половина головы превратилась в один сплошной океан боли.

– Ну что, сладко, крыса? – насмешливо спросил юный полуэльф. – Мой добрый Бахмут тебя, недоноска, ещё, считай, пожалел. И откуда ты такой, интересно, к нам сюда пожаловал, да ещё и с Тёмным связался?..

Фесс молчал. Когда-то он мог бы даже со связанными руками разбросать этих молокососов, а теперь… тело подводит его, некогда безотказное оружие, которое нельзя отобрать, дало сбой. Отчего, почему? Ведь такое не может забыться!..

«Выходит, может, – сосредоточенно подумал он, почти не слыша тихого, но разъярённого шипения Эвенстайна. – Сколько же всего и почему стерлось в тебе, Фесс? Или, может быть, лучше не цепляться за это имя, пустое, «точно череп труса, катаемый прибоем»? Принять новое – Неясыть и жить по новым законам?..»

Ему почти удалось отвлечься. Он даже перестал чувствовать врезавшиеся в запястья ремни.

– Так-так, – раздался совсем рядом голос ректора. – Сцена иная, но лицедеи те же. Очень интересно. Может быть, вы объясните мне, что происходит, любезный мой Эвенстайн из Бларри?..

Неясыть с трудом повернул голову. Возле самых глаз стояли сафьяновые с золотым тиснением остроносые сапожки милорда ректора. Больше Неясыть ничего не видел – боль внезапно прорвала воздвигнутую в сознании плотину, и потребовалась вся его сила воли, чтобы сжать зубы и не унизиться стоном.

– Милорд ректор, сей холоп…

– В Академии нет ни холопов, ни господарей, студиозус. Прискорбно, что ты, став полноправным учеником, так и не озаботился хотя бы прочесть устав.

Это было явно не то, что ожидал услышать молодой полуэльф. Однако Эвенстайну хватило ума не начинать препирательств.

– Покорнейше прошу простить меня, милорд ректор, и, если мне полагается наказание, прошу вас возложить всю тяжесть его на мои плечи. Бахмут только исполнял то, что я говорил ему.

– Похвально, что ты защищаешь доверившегося тебе, – ласково сказал ректор. – Что ж, ты понесёшь наказание. Явишься ко мне в кабинет, когда гномон покажет полдень. А ты, мой добрый Бахмут, свободен. Только сперва развяжите этого беднягу.

Сильные руки одним движением поставили Фесса на ноги. С успевших онеметь запястий сорвали ремень.

– Ступайте, – приказал ректор, глядя Фессу прямо в глаза.

Полуэльф и Бахмут молча исчезли.

– Тебе не мешало бы умыться и сменить платье, – заметил волшебник. – Отчего ты не защищался?

– Не хватило умения, – криво усмехнулся Фесс.

– Не привык проигрывать, да?

– Не знаю, милорд. Не помню. Но, наверное, да.

– Хорошо, что ты мне не врёшь, Неясыть. Скажи, это ведь ты затеял драку?

– Да, милорд.

– Зачем?

– Эти двое показались мне странными, милорд. Я хотел выяснить, действительно ли они просто хотят рассчитаться со мной за вчерашнее, или…

– Или? – подхватил ректор.

– Или ими движет какой-то иной интерес, – пожал плечами Неясыть.

– И что же тебе удалось выяснить? – с искренним интересом спросил ректор.

– Ничего, милорд, – вздохнул Фесс. – Оказалось, что сейчас я умею меньше того, к чему привык. План не удался.

– Досадно, – сочувственно сказал ректор. – Ну ничего, на ошибках учимся, Неясыть. Идём, идём, а то… э-э-э… имеющее место амбрэ…

По пути до самого кабинета милорд ректор не произнес ни слова. И потом, после того, как Фесс умылся, а милорд ректор самолично, посредством магии, убрал с его одежды все следы случившегося, не спросил Неясыть ни о чём.

В кабинете милорда ректора было на что посмотреть. Стены покрывали нежно светящиеся розоватые плафоны розового дерева. На громадном письменном столе стоял целый ряд каких-то кристаллических шаров на бронзовых подставках, в некоторых Неясыть заметил скорченные чёрные фигурки, отдалённо напоминавшие человеческие – причём очень отдалённо. В отличие от кабинета Тёмного, здесь было очень мало книг – лишь несколько древних инкунабул в выцветших кожаных переплётах, малиновых и оранжевых. Особый колорит кабинету придавал исполинский рогатый череп, прибитый здоровенными железными костылями прямо над креслом милорда ректора. Кончики рогов упирались в противоположные стены, имея размах не меньше полутора десятков шагов. Трудно было представить себе зверя, способного таскать на голове такое украшение.

– Садись, Неясыть, – наконец сказал волшебник. Со вздохом одернул свой идеально белый плащ, поставил посох в специальную бронзовую витую держалку возле правой руки и наконец пристально воззрился на воина. – Что они от тебя хотели?

– Милорд, это ведь я начал, – возразил Фесс.

– У меня хорошая память, Неясыть, не надо мне напоминать, – сухо заметил чародей. – То, что от них хотел ты, мне понятно. Но ведь им тоже что-то было нужно. Я хотел бы выяснить, что именно. Они задавали тебе вопросы?

Парри предупреждал своего подопечного, что ведущие маги Академии обладают способностью читать мысли и что особенно следует быть осторожным при разговорах один на один.

– Да, милорд, – всем видом своим показывая святое желание отвечать правду, правду и ничего, кроме правды, произнёс Фесс. – Насчёт того, откуда я тут взялся.

Ответ был абсолютно честным, Неясыть глядел прямо в лицо чародею правдивыми глазами, не допуская в сознание никаких крамольных мыслей, – и нехитрый трюк, как показалось ему, сработал.

Ректор задумчиво побарабанил пальцами по зелёному сукну, что покрывало стол.

– А как ты думаешь, Неясыть, зачем им это знать?

– Вот и я ломаю себе голову, милорд ректор, – зачем? Прошлого своего я не помню. Какая им польза от этих вопросов? А любой грамотный маг наверняка сможет и так определить, лгу я или говорю правду.

– Верно, – кивнул ректор. – Себя ты и впрямь помнишь с того момента, когда очутился у дверей старины Парри. Это мы проверили в первую очередь, не сомневайся, Неясыть. И хочешь знать почему?

– Парри намекал мне о Тьме и Смерти, живущей на западе… – осторожно заметил Неясыть.

– Правильно. Тьма с запада и Смерть, живущая там же. Это не сказки и не выдумки, мой добрый студиозус. Это, увы, наша жестокая реальность. Наш мир висит на тонкой-претонкой ниточке, и никто не ведает, в чьей власти перерезать её, либо подвязать рядом ещё одну. И вот поэтому ты, выбравший Тёмного, так интересен мне. Кое-кто думал, что ты – пришелец из западного края, что тебя послала Ночь, но я в это не верю. Будь Тьма сильнее нас, она давно бы затопила весь мир. Она не может сотворить ничего, что мы не смогли бы или понять, или преодолеть. Я исхожу из этого постулата. Ты – обычный парень, Неясыть, не без способностей, с большим гонором, но – обычный. Не льсти себе, будто ты – избранник. Ты никакой не избранник, ты самый обычный студиозус, аколит моей Академии… Кстати, раз уж вспомнили – на какую кафедру Тёмный записал тебя?