Ещё несколько маэ я продолжала лежать с подсунутыми под щеку ладошками и задумчиво глядеть в окно, пытаясь вспомнить, когда и как переползла из кресла на кровать. И как вообще могла уснуть в чужом доме практически незнакомого мне эора? Да, у нас с ним было интересное знакомство и вообще довольно оригинальное общение, я о нём неделю не переставая думала, но всё же…

И мы ведь так и не поговорили.

Последняя мысль и заставила меня осторожно сесть в кровати, радуясь своему одетому виду (и не радуясь помятому), и слегка заторможено оглядеться.

Отведённая мне ещё в прошлое моё здесь пребывание комната была пустой и непривычно светлой. В открытое окно проникал свежий тёплый воздух, где-то там весело пели птички, доносились чьи-то далёкие голоса, шелест листвы. И всё такое светлое и доброе — просто сказка!

Дома не так. Дома было немного мрачно, темно и совсем не сказочно.

Свесив ноги с постели, я упёрлась в неё руками и задумчиво пошевелила пальцами босых ног. Большой длиннее остальных, все такие тонкие, что острые косточки видно, а при движении под кожей заметно шевелились тонкие сухожилия.

Я же не разувалась?

И тут взгляд зацепился за листок чёрной бумаги, оставленный на тумбочке у кровати. Жутко заинтересованное, я протянула руку и осторожно его подхватила.

Ровным уверенным почерком на нём было выведено:

«Было жаль тебя будить, надеюсь, ты поймёшь и простишь. Всё ещё хочу с тобой поговорить. Прошу, дождись моего возвращения, я постараюсь закончить быстрее. В гардеробной платье, ванная в твоём полном распоряжении, в кухне накормят.

И просто чтобы ты понимала: улетишь — и я найду тебя, верну и запру.

С надеждой на твоё благоразумие, Акар.»

На моё благоразумие, значит, да? Он мне открыто угрожает, а я должна быть благоразумной?

Ладно, без проблем. В конце концов, даже благоразумные ведьмы могут «случайно» что-нибудь натворить.

Из комнаты я вышла в самом скверном расположении духа. Умылась, переоделась в другое, немятое платье (которых в гардеробе оказалось, между прочим, раз в пятьдесят больше, чем одно), покорчила недовольные рожи своему мрачному лицу и пошла нести добро в массы.

Первым пунктом назначения была ответственно выбрана кухня. Нет, ну не голодной же мне ходить! Тем более что кормят здесь вкусно, а с поварами мы ещё в прошлый раз познакомились.

Так что, когда я уверенно заходила в уже знакомое помещение, узнали меня практически мгновенно.

— Давинка, ты? — Обрадовался Иръян, как родной, бросив даже своё рагу и мгновенно оказавшись рядом.

— Я! — Улыбнулась я искренне, потому что конкретно этого тёмного действительно была рада видеть. — Скучали?

Меня, уже схватив за руку, потянули в сторону стола, важно усадили и, отдав распоряжение «Накормить ребёнка», заняли место напротив. После этого Иръян тяжело вздохнул, огляделся по сторонам и, подавшись ко мне поближе, заставляя и меня саму подвинуться ближе, заговорщически зашептал:

— Господин себе места после твоего побега не находил.

И на меня посмотрели — с укором и лёгким беспокойством.

Неожиданного прилива совести не случилось. Говорю же, она ещё в детстве того… совсем. Безразлично пожав плечами, я села нормально, с довольной улыбкой позволяя ещё одному из дежурящих на кухне тёмных расставить передо мной мой крайне богатый завтрак. М-м-м, а какой аромат! Желудок тут же жалобно заурчал, вызывая у поваров снисходительные смешки.

— Мне кажется, вы преувеличиваете, — беря в руки ложку и пододвигая к себе тарелку с фруктовой кашей, мягко заметила я Иръяну.

Ну действительно, кто я такая, чтобы сам Акар из-за меня себе места не находил?

— Да серьёзно тебе говорят! — Тихо возмутился тёмный, беря в руки квадратик белого хлеба и намазывая его белым паштетом из макари.

Вообще, макари — ядовитый фрукт, но у нас на материке его растёт столько, что глупо было бы не использовать. Поэтому с самого детства детей начинают кормить его концентрированной долей, постепенно её всё увеличивая и вызывая тем самым у организма иммунитет. И можно уже смело красный снаружи и белый внутри фрукт есть, не боясь умереть от отравления. К тому же, он действительно был вкусным: сладким и сочным, а любым блюдам добавлял удивительный привкус.

— Может, у него на работе проблемы, — предположила я, с удовольствием отправляя ложку каши в рот. М-м-м, какая вкуснота! — Мало ли, в академии там что-нибудь, вот он себе места и не находил.

— В академии, — с тяжёлым вздохом отмахнулся тёмный от моих слов, кладя передо мной намазанный бутерброд и принимаясь мазать второй, — он таким мрачным не был, даже когда в стране проблемы были, а ты про академию…

Проглотив сладкую массу, я настороженно переспросила:

— А что в стране?

Мне вот лично особого дела до государственных проблем не было. Тут со своими бы разобраться, а не к власти лезть.

— Так после переворота Верховный наш долго господина уговаривал управление государством пополам разделить и в руки свои взять. Господин всё отказывался, говорил, что ему это не нужно, а в итоге всё равно согласился. Вот с того момента и нет, считай, маэ свободной, всё в делах и заботах. Ему Верховный предлагал управление академией на кого- нибудь другого оставить, так Акар наотрез отказался. Сказал, что его эта академия, что он её со дна поднимал и он за адептов ответственность несёт, а никому другому их доверить не сможет. Вот так-то, деточка. А когда ты удрала, бессовестная, он так сразу и помрачнел весь. Из-за бумаг не вылезал, есть забывал, спал совсем мало, если вообще спал…

Аппетит у меня как-то сразу и пропал, зато появилось множество вопросов. Например, почему я только сейчас узнаю о том, что мой несостоявшийся жених, предмет размышлений и источник неприятностей является Вторым Правителем Эрийна. Это, собственно, был самый важный вопрос. Остальные так, по мелочи: «Как так?», «Почему я?», «Почему он мне ничего не сделал за все те пакости, которых я успела ему устроить?»…

И самый главный среди них: «Что теперь делать?»

Давина

Я задумалась настолько сильно, что случайно чуть лоб ложкой с кашей не почесала. Но вовремя одумалась, ужасно вкусный завтрак отправила в рот и, сосредоточенно его прожевав, в лоб спросила у Иръяна:

— Акар Второй Правитель Эрийна?

Глупый вопрос, наверно, но мне нужно было, чтобы он сказал это. Сам сказал, а не я додумала.

— Я и говорю, — кивнул тёмный, жуя бутерброд, который он вторым себе намазал.

Поводив ложкой в розоватой каше в тарелке перед собой, я нахмурилась и задала новый вопрос:

— И как он, говорите, отреагировал на моё исчезновение?