– Этак твое желание не сбудется. Надо было оставить бумажку для Ксении, а не уничтожать ее!

– Если уж быть язычницей, то до конца! – улыбнулась я. – С огнем вернее всякие превращения случаются.

– Дурочка. Через огонь уничтожаются всякие черные силы, а не привлекаются обстоятельства. А! Догадываюсь. Ты хотела кого-то изгнать из своей жизни, от чего-то избавиться? Признайся, я права?

– Безусловно.

Что ж, навсегда избавиться от всех треволнений любви, страстей и душевной боли тоже неплохо. Вот и проверим действенность всей этой магии.

На обратном пути я завернула в галерею, чтобы привести в порядок нашу читалку. На днях с книжного склада привезли буклеты и журналы по искусству, надо было расставить их по полкам и занести в каталог. Время поджимало. Хотя библиотека еще не открылась, но в помещении читалки уже работал кружок эстетического воспитания. К следующему занятию надо все убрать в шкафы и расчистить место на столе, где создавали свои поделки дети. Я принялась расставлять журналы по полкам и одновременно заносить сведения о них в каталог. Проработала я недолго: непрекращающийся треск и стук за окном не давали сосредоточиться. Я выглянула во двор. Там с невероятным усердием старик вахтер от нормалистов разбивал кувалдой сооружение, изваянное Ренатой. Обломки спинок, ножек, сидений – части стульев – с грохотом отлетали в разные стороны и падали на недавно выпавший снег. Я закричала прямо из окна:

– Что вы делаете? Прекратите! Мы же договорились, что перенесем эту скульптуру, как только подготовим ей место в галерее.

Но вахтер не слушал и не слышал меня.

– Оста-а-а-новитесь! – Я заорала как сумасшедшая.

Вахтер опустил кувалду и повернулся в мою сторону. От калитки к наполовину развороченным «Стульям» спешил Матвей. Он решительно взял у вахтера кувалду и приставил к своей ноге, опираясь на нее сжатым кулаком. Потом, задрав голову, вопросительно посмотрел на меня. Я попросила Матвея обождать во дворе и присмотреть за вахтером.

Сбежала по лестнице вниз и без стука ворвалась в кабинет директора нормалистов Коровца.

– Анатолий Иванович! Что же это творится! Галя мне сказала, что вопрос решен позитивно. Каждая фирма вывозит свою скульптуру, а потом мы согласуем новый проект. Почему такой беспредел?

– Не знаю, что вам сказала ваша Галя, но мой человек демонтирует вашу скульптуру с ее ведома.

– Это вы называете демонтировать! Да скульптура разбита в щепки. Теперь ее и бригада рабочих не соберет. Когда, по какому праву? – От возмущения я лишилась слов и замолчала.

– Задавайте вопросы вашей сотруднице, а не мне. Извините, мне надо работать.

Я немного постояла у порога и повернула назад. Кому верить: Анатолию или Гальчику? Вернувшись в библиотеку, я позвонила Гальчику на мобильный:

– Гальчик, у меня один вопрос. Ты. дала согласие на демонтаж скульптуры Ренаты?

– Да.

– А ты знаешь, что ее разнесли в щепки? Как Рената переживет этот вандализм?

– Елена, я позже перезвоню вам с обычного телефона. Пока.

В ухо врезались гудки отбоя. Я тоже опустила трубку. Как-то сразу перестала думать о том, кто виноват. Все мысли были о том, что будет, когда Рената увидит свое детище разоренным. Может, еще можно собрать целые элементы? Я с надеждой вышла в садик. Вахтер в нерешительности топтался у скульптуры, ожидая вердикта начальства. Матвей, остановив разрушителя, вернулся к привычному занятию – взял в руки метлу. Я осмотрела останки сооружения Сохранять тут было нечего. Я обернулась к вахтеру, все еще ожидающему распоряжений начальства:

– Продолжайте, господин разрушитель, доканчивайте свое черное дело.

Вахтер вновь сноровисто замахал кувалдой. Треск сухого дерева аккомпанировал его работе. Я, опустив голову, побрела к калитке.

– А я что? Я – ничего! Как начальство велело, – неслось мне вдогонку.

Вскоре я поняла, что иду не одна. Рядом семенил Матвей. Он говорил мне какие-то слова сочувствия, но они мало утешали меня. В сердцах я выпалила:

– Мне все равно, кто из вас орудовал кувалдой. Вы все одна шайка-лейка. Вам не понять исканий художника. А раз не понять, значит, можно крушить. Идите, Матвей. Оставьте меня.

– Но, Елена Павловна! Не надо смешивать всех в одну кучку. Я пытался остановить этот вандализм, как мог…

– Ради бога. Не надо никаких оправданий. Я больше не могу ничего слушать.

Матвей замедлил шаг и оставил меня одну.

Куча щепок на веранде – жалкие остатки скульптуры из стульев – повергла Ренату в шок. Она схватилась за голову, плюхнулась на свой тюфячок и стонала, покачиваясь взад и вперед.

– Почему они так ненавидят все новое? Откуда ненависть к тем, кто мыслит и видит иначе? Чем моя скульптура мешала им? Я бы сама разобрала и склеила мои «Стулья» на новом месте. Почему они не подождали несколько дней?

Я чувствовала себя виноватой. Как руководитель галереи, я оказалась не на высоте и не сумела защитить интересы своего человека. Рената продолжала рыдать. Вдруг она убрала руки от лица и дико вскрикнула:

– А-а-а! Я ничего не вижу!

Я принесла ей кипяченой воды, потом достала из аптечки альбуцид промыть глаза – все напрасно. Перед Ренатой была полная тьма. Я не знала, что делать. К счастью, в галерее появился Шиманский и вызвался отвезти девушку домой. И он немного успокоил меня, уверяя, что расстройство зрения у Ренаты временное. Ее целый глаз один раз уже выкидывал с ней такую штуку– болезнь на нервной почве. Рената безропотно дала себя увезти. Она обещала звонить.

* * *

Вечером в галерею приехала Гальчик, и я тут же приступила к допросу: как она посмела дать согласие Коровцу на слом скульптуры! Гальчик клялась, что невиновна. Говорила, что ее обманули. Нормалисты обещали отнестись к сооружению деликатно, аккуратненько разобрать и принести в галерею. Снова пошли, уже вместе с ней, к Коровцу. Тот тоже не взял на себя вину, а все свалил на вахтера – – слишком усердно работник выполнял поручение. Как всегда, крайним оказался стрелочник!

Между тем кондовая махина нормалистов – гротескное изображение рабочего класса – про должала загромождать дворик. Коря себя за прежнюю нерешительность и чувствуя за спиной поддержку Гальчика, я выкрикнула Коровцу, что здесь не будет никакого гаража, пока они не вывезут свое уродство. Он упрямо буркнул:

– Это ваши «Стулья» были уродством, а наша фигура – жизнь, красота!

Этот молодец мне все больше не нравился. Отвращение вызывал даже его скрупулезно-аккуратный вид: расчесанные на прямой пробор, прилизанные волосы, подвязанный тугим узлом галстук с непременным самоварчиком, наглухо застегнутый пиджак.

– Спор окончен! Не забывайте, Анатолий Иванович, кто владелец здания. Если завтра вы не выполните наших договоренностей, я разрываю договор со строительной фирмой в одностороннем порядке, имею на это право. Повторяю, никакого гаража здесь не будет, пока не вывезете эту скульптуру. Или, учитывая временное пребывание вашей фирмы в этом офисе, вы не заинтересованы в его постройке? Тогда я решу этот вопрос без вашего участия и в удобное для себя время. И не забудьте, Анатолий Иванович, погасить задолженность за пользование охранной сигнализацией!