Принц готов был разозлиться, но тут, отодвинув полог кровати, выглянула мачеха — с распущенными волосами, в просторной белой ночной сорочке.

— Кто там? Это врач? Он может ко мне пройти.

— С ним молодой принц, госпожа, — пояснила старуха.

— Баррик? — Она произнесла имя принца как «Бах-ри-ик». — Ну и что, женщина? Я вполне прилично одета. К тому же сегодня я не собираюсь рожать.

Анисса тяжело вздохнула и откинулась на подушки.

Врач и близнецы подошли к кровати, а Селия тем временем подняла и закрепила полог. Она успела улыбнуться Баррику, потом поймала взгляд Бриони и вежливо поклонилась им обоим. Анисса сидела в кровати, опираясь спиной на подушки. Две крошечные собачки с рычанием дрались из-за какой-то тряпки у нее в ногах. Без косметики лицо королевы выглядело особенно румяным и здоровым. Баррик (в отличие от Бриони, он даже не пытался полюбить мачеху) был уверен, что они напрасно утруждали себя просьбой королевы: та просто изнывала от скуки.

— Очень мило, что вы пришли, дети. Я так больна, что совсем перестала выходить, — обмахиваясь веером, сказала Анисса.

Баррик почувствовал, как Бриони вздрогнула, когда мачеха назвала их детьми. Королева выглядела очень молодо, особенно сейчас — без краски на лице, с распущенными волосами. Она была старше Кендрика всего на пять-шесть лет и очень хороша собой, хотя красота ее казалась вызывающей. По мнению Баррика, Аниссу портил слишком длинный нос.

«Она не сравнится со своей служанкой», — подумал принц, украдкой бросая взгляд на Селию.

Но та преданно смотрела на свою госпожу.

— Вы плохо себя чувствуете, моя королева? — спросил Чавен.

— У меня боли в животе. Такие, что словами не передать.

Анисса была маленькой и хрупкой (даже сейчас, когда приближались роды), однако обладала даром приковывать к себе внимание окружающих. Бриони называла ее Шумной Мышкой.

— А вы принимали тот эликсир, что я для вас сделал? Королева махнула рукой.

— Ах, тот! От него у меня внутренности завязываются узлом. Могу я вам сказать или это неприлично? Мой кишечник уже несколько дней не работает.

Баррик решил, что ему достаточно дамских секретов. Он поклонился мачехе и отошел к дверям. Анисса еще немного поговорила с Бриони, посетовала на отсутствие новостей из Иеросоля, пожаловалась, что письмо от Олина принесли Кендрику, а не ей… Наконец Бриони откланялась и присоединилась к брату.

Стоя поодаль, они наблюдали, как Чавен заботливо осматривает королеву. Он задавал вопросы обыденным тоном, который скрывал от внимания Баррика то, как маленький толстый доктор приподнимает королеве веки и принюхивается к ее дыханию. Женщины вновь занялись вышиванием и разговорами. Возле кровати остались лишь пожилая повитуха, ревниво наблюдавшая за каждым движением врача, и Селия — она держала госпожу за руку и выслушивала ее болтовню как великую мудрость.

— Ваши высочества Бриони и Баррик! — Чавен одной рукой поддерживал королеву, а другой вытащил из кармана часы на цепочке. — Приближается полдень, и я вспомнил о своем плане. Я говорил вам, что хотел установить большой маятник на фасаде храма Тригона, чтобы все могли знать точное время? Но иерарху почему-то не нравится моя идея…

Близнецы внимательно выслушали его рассуждения о грандиозном и, скорее всего, неосуществимом плане, потом извинились, попрощались с мачехой и поспешили прочь из башни Весны. Им предстоял длинный переход через внутренний двор. Стражники, поджидавшие их, сплетничали с охраной королевы. При виде близнецов они устало поднялись и двинулись вслед за принцем и принцессой.

На этот раз в огромном Королевском зале Предела (только семейство Эддонов называло его «тронной комнатой», ведь для них замок был домом, а не только твердыней власти) собралась толпа людей куда более представительных по сравнению с пестрой утренней братией. Бриони почувствовала беспокойство. В зале было полно военных, вдоль стен просторного помещения стояли гвардейцы, в отличие от охраны близнецов не позволявшие себе ни свободных поз, ни болтовни.

Среди вельмож принцесса увидела Авина Броуна, графа Лендсендского. Броун был комендантом замка Южного Предела, а значит, одним из самых влиятельных людей в королевстве. Несколько десятилетий тому назад он сделал правильный выбор, поддержав после неожиданной смерти принца Лорика его брата — юного наследника престола Олина Эддона. Король Остин лежал на смертном одре, сердце его не выдержало утраты. Некоторое время стране угрожала гражданская война, поскольку несколько влиятельных семей стремились навязать своих опекунов малолетнему наследнику. Однако Броуну удалось заключить нечто вроде договора с семейством Толли из Саммерфильда — родственниками Эддонов и основными претендентами на влияние в Южном Пределе. С помощью Стеффанса Найнора и других аристократов Броун сумел сохранить престол для Олина, обойдясь без опекунов. Когда отец близнецов достиг совершеннолетия и начал править самостоятельно, он не забыл такой преданности: на Броуна градом посыпались титулы, земли и высокие должности. Была ли верность графа Лендсендского истинной или он опасался, что, поддержав семью Толли, не получит никакой власти? Этот вопрос никогда не обсуждали. Все знали, насколько проницателен Броун, как он умеет просчитывать события. Даже сейчас, разговаривая с придворными дамами и кавалерами, он неотрывно следил за гвардейцами: все ли стоят ровно, не согнул ли кто колено, не слышно ли разговоров.

В зале присутствовал и Гейлон Толли, герцог Саммерфильдский. Впрочем, пришли и другие члены королевского совета: Найнор, последний из первоначальных союзников Броуна, первый кузен двойняшек Рорик, герцог Далер-Трота, граф Блушо, Тайн Олдрич и еще с десяток вельмож — в лучших своих нарядах. Глядя на них, Бриони ощутила приступ негодования.

«Этот посол прибыл из страны, где держат в плену нашего отца, — подумала она. — А наряжаемся для него, словно он почетный гость?»

Но когда она шепотом сообщила эту мысль Баррику, тот лишь пожал плечами.

— Ты и сама прекрасно знаешь, для чего это делается. Посмотри, здесь собралась наша сила! — с горечью сказал он. — Они похожи на петухов перед боем.

Она взглянула на черный наряд брата и едва удержалась от готовых сорваться с губ слов: «И они еще говорят, что мы, женщины, слишком озабочены внешним видом!»

Трудно было вообразить, чтобы придворная дама надела на себя что-либо, хотя бы отдаленно напоминающее эти нелепые паховые пластины, как у герцога Рорика и у других мужчин: громадные выступы, украшенные драгоценностями и искусным шитьем. Бриони попыталась представить себе, что соответствовало бы этим деталям наряда в женском костюме, и невольно рассмеялась. Но это был нерадостный смех. Все утро она терзалась страхами, чувствуя, как враждебные силы мертвой хваткой сжимают ее семью, и вырвавшийся смех походил на припадок: однажды начавшись, он может никогда не закончиться, и тогда ее вынесут из зала, хохочущую и плачущую одновременно.

Девушка оглядела зал, где свечи горели даже в полдень. От созерцания темных гобеленов, изображавших сцены прошедших веков и жизнь давно почивших предков, ей стало душно и жарко, словно ее окутали грудой тяжелых одеял. За высоким окном были видны лишь серая известняковая стена башни Зимы и узкие полоски холодного неба. Странно, почему из окон окруженного водой замка, из его главного зала, совсем не видно моря?