– Не могли. Сейчас проверяют вашу аппаратуру. Если в ней что-то не так, то вам ее предъявят, а если все в порядке, то отправитесь домой.

– Домой! Он далеко.

Он разными вопросами пытался меня поймать на несоответствии данных, но я отвечал строго на поставленные вопросы, не отклоняясь от них.

– Шеф, – по-арабски, сказал писавший протокол сотрудник, – может быть его в подвал и поспрашивать там?

– Еще рано, – ответил начальник, не сводя с меня глаз. Он пытался узнать понимаю ли я, что они говорят.

– А что действительно нашли микрофон или это игра против него, – продолжил сотрудник.

– Какая игра! Он сам нашел случайно. Сегодня в доме из чужих, был только он. Сейчас надо всю его аппаратуру разобрать. Проверить ее.

– А если это не он?

– Откуда я знаю. Пока он не дал, кого еще проверять. Так что подождем, что скажет технический отдел.

Весьих разговор велся на арабском, но четыре глаза следили за мной. Я выдержал проверку.

– Вам придется задержаться у нас, – подвел итог майор. Он нажал кнопку и в комнату вошел араб в штатском.

– Проводите его вниз.

– Напрасно вы так, – вздохнув, произнес я, вставая, – я хоть и не специалист в вашей области, но улик у вас никаких.

– Не спускать глаз, – предупредил он охранника по-арабски.

Мы спустились в подвал на лифте, прошли по коридору и сопровождающий открыл одну из дверей. Камера была на двоих, но сегодня я был в ней единственным посетителем. Достаточно чистая. Дверь металлическая с небольшим решетчатым окном. Тусклая лампочка светилась в углу из потолка, закрытая решеткой. Окна не было. Туалет в углу за ширмой. Я завалился на кровать и закрыл глаза.

До физических мер пока не дошло, но возможно, вспоминал я предложение сотрудника. То, что они ничего не найдут, я был уверен. Теперь надо было выстраивать тактику взаимоотношений с Омаром. Исходя из ситуации, я не мог ему открыто сказать о записи. Шантажировать его счетами и встречами тоже отпадало. Значит, я должен быть возмущен. Передать ему вопросы от Марка, а пленку с записью нужно было передать связному, чтобы переправить в Европу, а второй экземпляр – Омару, но для этого надо было назначить встречу один на один, а как передать приглашение пока не знал. Почтой не пошлешь. Есть два варианта, либо узнать его телефон у кого-либо, либо через третье лицо. Второй вариант отпадает. Слишком много посвященных.

Посмотрим, что принесет Марк. Жаль ночь бессонная получается, а завтра трудныйдень. Пребывая в размышлениях, я задремал. Меня разбудил поворот ключа и звук открываемой двери.

В камеру вошел майор и сотрудник.

– Все? Прошел проверку? Все мое имущество цело?– задал я вопросы, поднимаясь.

– Да, можете забирать. Мы проявили пленку. Извините, она не вся была с кадрами.

– Ладно, – махнул я рукой, – у вас работа такая, везде высматривать врагов. Не буду я писать на вас жалобу. Я могу идти?

– Нет еще. Надо подписать протокол, – и он достал бланки.

– Э нет. Я ничего подписывать не буду. Образец моего почерка возьмите в отеле. Я не знаю, кто сказал, но мудрый человек. «Если вы слушаете, то не говорите; если вы слушаете и говорите, то не пишите; если вы слушаете, говорите и пишите, то не подписывайте, а если подписали, то потом не удивляйтесь». Хорошо сказано, верно? Так вот я еще хочу удивляться.

– Зря мы его отпускаем, – снова по-арабски сказал сопровождающий майора. – Это он. Больше не кому.

Я внимательно смотрел на них, как бы пытаясь по интонации понять, о чем идет разговор.

– Он ничего не говорил, как к нему относиться? – продолжал младший.

– Он сказал, что можно его чуть-чуть попугать. Не знаю, как его проверяли, но лишь сказали, что этот француз много чего видел и не побежит жаловаться.

Они говорили, стараясь не упоминать имени Омара, чтобы я в любом случае не понял о ком идет речь.

– Так давай попробуем.

– Давай.

Вот сейчас будет самое интересное. Неужели будут что колоть? Это плохо.

Майор попросил принести табурет и предложил мне сесть на него.

– Мы предлагаем вам рассказать, где пленка. Вас опустят, и вы быстро уедете из страны. Спокойно уедете, – вежливо начал майор.

Я понял, что шутки закончились, и решил ничего больше не говорить. Вообще ничего. Он задавал вопросы, угрожал, я хранил молчание. Все что произошло затем, могло показаться неопытному человеку, выбросом эмоций. Сотрудник бросил взгляд на майора, тот понимающе кивнул, и я мгновенно расслабился. Сильный удар свалил меня на пол. Били грамотно – крови и синяков не оставляли. Били по почкам, болезненно, но не до потери сознания. Я молчал, понимая, что у них ничего не получается, а боль я терплю. Им пришлось прекратить. Мне было больно, но я умел расслабляться. Когда мышцы в напряжении, то боль воспринимается сильнее, поэтому, когда человек без чувств, он не так ощущает боль, он реагирует на удары. Надо уметь тренировать себя.

Их действия результатов не дали, и майор решил прекратить, чтобы я мог в более-менее нормальном виде вернуться в отель.

Меня подняли, набросили куртку и вывели на улицу, дав в руки пакет с моими вещами.

– Проваливай, лягушатник, – сказал мне писарь, – если бы моя воля, ты бы отсюда просто так не вышел и все подписал.

– И не надейся,

– Иди, давай, – он толкнул меня в спину.

На улице было пустынно и уже светло. Посмотрев на часы, я узнал, что уже пять часов. Я пошел вдоль улицы и остановил проходящее мимо такси. Администратор, увидев меня, тихо ойкнул, а я, посмотревна себя в зеркало за его спиной, увидел свой помятый образ, но без синяков.

– Я же сказал, что вернусь, – обратился я, к молча стоящему администратору. – Разбудите меня в двенадцать, – попросил я его, и, получив ключи, поднялся в номер. Разделся, встал под душ, смывая запахи подвала, а затем прошел к кровати и рухнул на нее, засыпая.

9

Разбудил меня телефонный звонок. Я не сразу услышал его трель, но в голове звучал его надоедливый звук, который старался вывести меня из объятий сна. Я открыл глаза, сон испарился, как утренний туман и настоящее стало реальным. Телефон, стоящий на тумбочке не прекращал мешать мне. Протянув руку, я взял трубку, и вяло произнес:

– Слушаю.

– Вы просили вас разбудить, – извиняющимся тоном голоса администратора сообщила мне трубка.

– Спасибо, – и я положил ее на место.

Они выполнили свою работу, а мне пора было выполнять свою. Я здесь всего третий день, а событий