— В милицию?! — воскликнула она, сделав ладошку козырьком и щурясь от солнца.

— Да-да. Обязательно. Поехали! — И я пошла к машине, давая ей понять, что дебаты закончены.

Через три минуты Лена присоединилась ко мне, прижимая к груди пакет с редиской, которую успела-таки второпях нарвать.

— А зачем в милицию? — встревоженно спросила она.

— Похоже, Лена, что убили как раз вашу несостоявшуюся квартирантку. Или как это назвать? Съемщицу дачи, — пояснила я без обиняков, заводя машину. — Вы должны будете попытаться опознать труп, несмотря на то что эта девушка сейчас на себя, должно быть, мало похожа. Но это очень важно. Своими показаниями вы сильно поможете следствию.

— Труп?.. Опознать труп?.. — Она буквально подпрыгнула на сиденье. — Ой, господи! Да боюсь я. И времени у меня по милициям ходить нету. Михалыч же что-нибудь вытворит.

— Ну давайте его наручниками к батарее пристегнем, — раздраженно высказалась я, но потом уже спокойнее продолжила: — Поймите, Лена, это не шутки. Вы видели эту девушку живой. Она была убита возле вашей дачи. Вы пока свидетель, — сделала я ударение на слове «пока», чтобы немного припугнуть ее и дать прочувствовать ситуацию, — и не имеете права отказываться от дачи показаний. А если будете скрываться, это может обернуться против вас же. До вас все доходит?

— Да, но… Что вы хотите сказать? При чем тут я? — испуганно заглянула она мне в лицо и крепче прижала к себе редиску.

— Давайте сделаем так, — держа скорость под сто двадцать, сказала я. — Сейчас я подвезу вас к отделу, который пока занимается этим убийством. Скажете дежурному, что хотите дать показания. Вас должны принять. Вы объясните так: мол, приехали в Гуселку, но ни девушки, снявшей дачу на время, ни следов ее пребывания там не нашли. Поговорили с соседкой. Та сообщила вам об убийстве и рассказала, как выглядел труп. Вы заподозрили, что это Наташа. Решили сообщить в милицию. Обо мне ничего не говорите. А если и придется меня упомянуть, то только как потенциальную съемщицу вашей дачи. Поняли? Пусть все выглядит так, будто вы сами решили проявить сознательность и выполнить свой гражданский долг. В ином же случае мне придется самой указать на вас. А это уже хуже. Для вас же. Могут возникнуть различные подозрения в ваш адрес. Вникаете?

Я безбожно блефовала. А что было делать? Сдавать Миющенко с потрохами? Но я дала ему слово. А свое слово я привыкла держать. Можно, конечно, сказать, что меня наняла сама Мальвина Васильевна. Но ведь я ее не видела после того, как стало известно о гибели Галины. А потому — откуда я могла узнать о месте преступления?

Между тем Лена откровенно занервничала, даже лицо ее покрылось испариной.

— Господи боже ты мой! — скороговоркой проговорила она. — Ну, хорошо. Поедемте. Только мне бы переодеться и посмотреть, как там дядя Петя.

— Непременно, — кивнула я, довольная собой, и прибавила газу.

Жаркий ветер шумел в раскрытом окне и беспощадно трепал волосы. Приходилось повышать голос, чтобы заглушить его и дать Лене дальнейшие указания.

— Учтите, — не поворачиваясь к ней и внимательно следя за оживленной трассой, почти кричала я, — ваша Наташа была в парике. В черном парике. А по-настоящему она блондинка. Такая, как вы видели на фотографии. Поэтому так и скажете, что это она, только с другой прической. Стойте на своем, не надо особо сомневаться.

— А вы уверены, что это она? — попыталась Лена снова заглянуть мне в лицо. — Вдруг нет?

— Уверена, уверена. И помните, Леночка, — ласково назвала я ее, — от вас зависит свобода человека, которого незаслуженно засадили за решетку.

— Да что вы?!

— Вот именно.

Эта женщина так и не поинтересовалась, кто же я на самом деле. И документов не спросила. Видно, сама для себя что-то решила. А может, не думала вовсе ни о чем, просто подчинилась чужой воле, привыкшая подчиняться всю жизнь. Что сказали, то и сделала. А мне это только на руку было.

Я дала Лене еще несколько советов, и остальную дорогу мы ехали молча, думая каждая о своем.

Как только я притормозила возле ее подъезда, прямо перед капотом машины откуда-то сверху рухнула куча мусора.

— О-о-о, — застонала Лена, запрокинув назад голову, — Петр Михалыч!

Несколько опасливо я высунулась в окно и посмотрела вверх. Лена не ошиблась. На балконе второго этажа стоял Михалыч. В вытянутой руке он держал наклоненное пластиковое ведро, а другой рукой тщательно сгребал мусор с его стенок. Луковая шелуха замысловато закружилась в воздухе и осела на крыше и капоте моей «девятки».

— Ну что ты наделал опять? — жалобно запричитала Лена, выйдя из салона и глядя на свой балкон. — Ну зачем?

Петр Михайлович отреагировал лишь тем, что постучал по дну ведра кулаком, дабы опорожнить его окончательно, потом бросил вниз и ведро и удалился с таким видом, будто его переполняло чувство выполненного долга.

Ведро приземлилось в метре от нас и дало заметную трещину. Лена снова застонала.

— Ну вы поглядите! Вы поглядите на него! — заохала она. — Как вот я его сейчас оставлю? И прибрать бы надо, а то соседи заругаются.

«Может и впрямь деда наручниками пристегнуть?» — подумала я, но вслух сказала:

— Ничего, Лена, потом все уберете. Идите скорее переодеваться.

Женщина беспомощно взглянула на меня и, подобрав расколовшееся ведро, понуро поплелась в подъезд.

Вышла она минут через пять, одетая в канареечного цвета кримпленовое платье с коротким рукавом и воротником апаш. На ногах — красные босоножки на танкетке, в руках — все та же сумка из кожзаменителя. Венчала ее туалет небольшая матерчатая шляпка небесной голубизны. Больше всего этот головной убор был похож на панаму. Я опустила очи долу. Поверят ли ей вообще? Не сочтут ли за сумасшедшую?

— Лена, а паспорт вы взяли? — спросила я.

— Да-да. При мне, — похлопала она по сумке и села рядом. — Знаете, он спать лег. Или притворяется? Как вы думаете? Испугался, что ругать буду, и тут же в койку нырнул. Даже похрапывает. Вот паразит! И за что мне такое наказание? Ну спасу просто нет!

Выслушивая ее жалобы на судьбу, я уверенно катила в сторону Октябрьского отдела милиции и знала, что «октябрята» сейчас в срочном порядке подшивают в дело Рудольфа новые материалы и готовят их для сдачи в прокуратуру. Не сегодня-завтра Луговичного отправят на «пересылку», ни в чем более не разбираясь. Да и в прокуратуре, получив материал, где он числится подозреваемым номер один, тоже особо над делом усердствовать не станут. Рассуждать будут именно так: время убийства установлено в интервале плюс-минус два часа, поскольку труп найден спустя несколько дней, значит, Рудольф Луговичный вполне мог успеть вывезти жену за город, предварительно оглушив, затем убить ее в лесопосадках, вернуться домой и благополучно лечь спать. И все.

Конечно, могут возникнуть вопросы. Например, такой: почему в квартире нашли следы крови и нож, которым, как предполагалось ранее, была убита Галина? Ответить на него можно следующим образом: Рудольф пытался сначала убить жену дома, но только руку ей порезал этим самым ножом. Довести дело до конца по какой-то причине ему не удалось. Скажем, испугался. Вот и ударил по голове, лишив сознания, а потом увез за город, прихватив с собой опасную бритву.