– Мы слышали, что у вас тут три жертвы, – заговорил наконец Сэмпсон. Я знал, что последние несколько минут Джон составлял о Голдмане свое мнение, и по тону, каким он обратился к детективу, можно было смело сказать, что Сэмпсон внес Маннинга в разряд «задница номер один».

– Об этом говорится на первых страницах всех газет, – процедил сквозь зубы Голдман. Он продолжал держаться нагло и грубо.

– Причина, по которой я поинтересовался… – начал Сэмпсон, из последних сил сохраняя хладнокровие.

Голдман оборвал его совсем уж хамским жестом, махнув своей лапой чуть ли не перед лицом Джона:

– Лучше я покажу вам место преступления, – детектив по-прежнему обращался исключительно ко мне. – Может быть, это натолкнет вас еще на какие-нибудь соображения относительно Сонеджи.

– Детектив Сэмпсон, кажется, обратился к вам с вопросом, – напомнил я.

– Считаю его вопрос бессмысленным. У меня нет времени на пустопорожние беседы. Давайте пошевеливаться. Сонеджи на свободе в моем городе.

– Вы имеете представление о ножах? Вам часто приходилось видеть жертвы резни? – вновь подал голос Сэмпсон, и я понял, что терпение его исчерпано. Черной горой он навис над Маннингом. А если быть точнее, то мы сделали это вдвоем.

– Да. Приходилось, и неоднократно, – ответил детектив. – И мне известно, к чему вы клоните. Для Сонеджи совершенно нехарактерно то, что во всех трех случаях он воспользовался именно ножом. Что же касается орудия убийства, оно представляет собой змеевидное лезвие исключительной заточки. Он полосовал свои жертвы, словно опытный хирург из Нью-йоркского медицинского Центра. Ах, да! Сонеджи нанес на кончик лезвия цианид. Он убивает почти мгновенно. Я только-только хотел рассказать об этом.

Сэмпсон от неожиданности отпрянул. Использование яда для нас обоих явилось потрясающей новостью. Мы с Джоном прекрасно понимали, что нам следует выслушать все, что сможет рассказать нам Голдман. Сейчас не время было переходить на личности или выяснять отношения.

– Были ли раньше известны случаи использования Сонеджи ножей или ядов? – спросил Голдман, с упорством идиота по-прежнему беседуя лишь со мной.

Я уже начал догадываться, что он просто решил использовать меня, выкачав всю полезную информацию. Меня это ничуть не возмутило: делиться информацией в нашей профессии считалось самым обычным делом.

– Нож? Однажды он зарезал агента ФБР. Насчет яда ничего сказать не могу. Хотя меня не удивило бы и это. С детства Сонеджи стрелял из всевозможных пистолетов и винтовок. Ему нравится убивать, детектив Голдман. К тому же он быстро обучается: мог приноровиться и к ножам, и к ядам.

– Поверьте мне, так оно и случилось. Он пробыл здесь всего пару минут, а в результате – три покойника, – и детектив прищелкнул пальцами.

– Много ли крови было на месте убийств? – я задал вопрос, который не давал мне покоя всю дорогу от Вашингтона.

– Здесь было просто море крови. Он наносил очень глубокие раны, а в двух случаях перерезал горло. А что такое?

– Возможно, именно с кровью и есть какая-то связь, – пояснил я. – Стреляя в Вашингтоне, Сонеджи тоже устроил буквально какое-то кровавое месиво, использовав разрывные пули. И все это преследовало определенную цель. Мало того: на своем оружии он оставил следы моей крови, – открылся я Голдману.

«Возможно, Гэри известно, что я уже в Нью-Йорке, – мысленно произнес я. – Вот только теперь неизвестно, кто из нас кого выслеживает».

В течение следующего часа Голдман водил нас по вокзалу, показывая места убийств. Контуры тел еще оставались на полу, а отгороженные участки приманивали толпы зевак в и без того переполненный терминал.

Когда мы закончили обследование вокзала, нью-йоркские детективы вывели нас на улицу, где, по их предположению, Сонеджи взял такси и отправился в город.

Я изучал Голдмана и его стиль работы. Маннинг показался мне достаточно хорошим полицейским. Особенно мне понравилась его походка: он задирал нос чуть выше, чем все остальные простые смертные. Это придавало ему надменный вид, несмотря на весьма бранную манеру одеваться.

– Я бы скорее предположил, что он скрылся на метро, – высказался я, когда мы очутились на шумной Восьмой авеню. Над нашими головами висел огромный транспарант, оповещающий горожан о том, что «Кисс» будут выступать в Мэдисон Сквер Гарден. Какая жалость! Я пропускаю такой концерт!

Голдман широко улыбнулся:

– Я подумал о том же. Мнения свидетелей расходятся и по этому поводу. Сейчас меня интересует ваше. Лично я считаю, что Сонеджи воспользовался метро.

– Поезда имеют для него особое значение. Они как бы часть определенного ритуала. Он с детства мечтал об игрушечной железной дороге, но его желание так и не исполнилось.

– Quod erat demonstrandum[2], – произнес Голдман и ухмыльнулся. – Вот теперь он и убивает людей на вокзалах. Теперь мне все понятно. Удивительно, как он вообще не взорвал весь поезд к чертовой матери.

Даже Сэмпсон рассмеялся, услышав, как Голдман все это подал.

Закончив осмотр вокзала и прилегающих улиц, мы отправились в Главное полицейское управление. К четырем часам я уже знал, какие меры принимает полиция Нью-Йорка, руководствуясь информацией Голдмана.

Что до меня, то я уже почти не сомневался, что убийцей на Пенн Стейшн является именно Сонеджи. Дозвонившись до Бостона, Филли и Балтимора, я тактично предложил местной полиции обращать особое внимание на пассажирские терминалы их вокзалов. Тот же совет получили от меня Кайл Крейг и ФБР.

– А теперь мы собираемся назад в Вашингтон, – обратился я к Голдману и Гроузу. – Спасибо, что пригласили нас поучаствовать. Это нам здорово поможет.

– Если будет что-то новенькое, я обязательно свяжусь с вами. И вы сделайте то же самое, ладно? – Маннинг протянул мне руку, и мы попрощались. – Я абсолютно уверен в том, что мы еще услышим о Сонеджи.

Мне оставалось лишь согласно кивнуть: я тоже в этом не сомневался.

Мысленно Гэри Сонеджи пребывал сейчас в 1966 году, в компании Чарльза Джозефа Уитмана, лежа рядом с ним на крыше высотного здания Техасского университета.

И все это помещалось в его невероятном уме!

Много-много раз он так же лежал вместе с Уитманом и после 1966 года, когда этот маньяк-убийца стал для Гэри чем-то вроде образца для подражания. С годами личности других преступников захватывали его воображение, но Чарли Уитман занимал среди них все-таки первое место. То был настоящий американец, каких теперь осталось немного.

Вот, давайте посмотрим. Сонеджи мысленно листал в голове картотеку своих любимчиков: Джеймс Герберти – устроил пальбу без предупреждения в ресторане «Макдональдс» в Калифорнии. Перестрелял двадцать одного посетителя, да причем с такой скоростью, что те не успели выпустить из рук свои жирные гамбургеры. Несколько лет назад Сонеджи проделал то же самое в подражание своему кумиру. Вот тогда-то он и встретился с Кроссом впервые.