– Поддел, – признался майор, – только мы все равно засветились. За пастухов они нас не приняли, у тех парабеллумов нет. Ладно, пошли, что ль?

Из оврага выбирались осторожно, но ни на склоне, ни дальше на тропе сюрпризов не оказалось. Похоже, неизвестные, нарвавшись на жесткий отпор, поспешили уйти.

Михаил по-прежнему шел замыкающим, на этот раз не застегивая кобуры. Теперь уже было понятно, что все предосторожности, предпринятые еще в Столице, не являлись лишними. Кто-то охотился за тайной. Факты не давали ошибиться: советские десантники не стали бы пользоваться немецким пулеметом. Такой пулемет мог быть лишь в спецгруппе НКГБ, но едва ли это ведомство начало охоту за майором Ерофеевым. Спецгруппы Большого Дома немецкое оружие не применяли, на это имелся специальный приказ Ежова. Ответ получался простым. Но зачем немцам эта пещера? Доберись они даже первыми, с собой унести ее не смогут. Значит, просто решили поглядеть? В любом случае Михаил не мог не восхититься реакцией врага. Они смогли опередить советскую спецслужбу, а ведь до Берлина неблизко! Правда, сами десантники прибыли, скорее всего, с тайной базы где-нибудь в Румынии: там их было немало.

Охотничий домик неподалеку от Большой Бурульчи оказался пуст. Никаких следов – ни окурков, ни отпечатков подошв. Майор осторожно обошел вокруг хижины, затем вопросительно взглянул на Михаила.

– Лучше не рисковать, Кондрат. На месте их командира я бы так и сделал оставил дом пустым, а ночью…

– Правильно рассуждаешь… Ладно, померзнем. Станем поблизости, послушаем…

Огня не разводили. Пришлось проглотить холодную тушенку, запив глотком спирта. Гонжабов от еды отказался – похоже, он не употреблял ни мяса, ни спиртного. Майор, устав уговаривать, сунул ему сухарь, заслужив легкую улыбку и благодарный кивок.

Спирт грел плохо. Спальники пришлось постелить на земле, подложив под них лишь тонкий брезент палатки. Саму палатку майор решил не ставить: зоркий глаз мог приметить ее, несмотря на маскировку.

Гонжабов уснул сразу, и Михаил позавидовал его нервам. Самому ему не спалось, хотя Ерофеев, решивший дежурить первым, велел ложиться, чтобы набраться сил для завтрашнего похода. Мешал холод и особенно сырость: Бурульча, разлившаяся после осенних дождей, шумела совсем близко.

Наконец Ахилло не выдержал и осторожно подвинул спальник поближе к Ерофееву, который внимательно всматривался в темноту, стараясь разглядеть почти незаметный ночью домик.

– Все думаю: сунутся или нет? – шепнул он, чуть подвигаясь и освобождая место для Михаила.

– Я б на их месте рискнул. Их пятеро, а то и больше. А нас только двое с оружием. Майор кивнул:

– Вот и я думаю. Черт, придется всю ночь стеречь. Ну и холодрыга! Хочешь еще спирта?

Ахилло не отказался. На мгновение обожгло горло, затем стало теплее. Темнота, казалось, немного отступила.

– Говорят, у немцев есть специальные ночные бинокли, – поделился Ерофеев, – на инфракрасных лучах. Полезная штука, нам бы сейчас – в самую пору.

Спорить не приходилось. Время тянулось медленно, рядом все так же шумела речка, скрипели старые деревья, а где-то далеко слышался крик ночной птицы. Тянуло спать, даже холод уже не мог помешать Морфею. В конце концов Михаил попросил майора растолкать его через час и провалился в густую немую тьму…

Его разбудил сильный толчок в плечо, и тут же широкая ладонь легла на лицо, закрывая рот.

– Тихо, – послышался шепот Ерофеева. – Кажись, гости…

Михаил, стараясь двигаться без лишнего шума, приподнялся. В темноте дом был едва заметен, но вот у входа мелькнула фигура, затем другая… Неизвестные вошли внутрь, и тут же сквозь тьму сверкнул луч фонарика…

– Двое, – шепнул майор. – Кажись, с карабинами. Один пониже, совсем пацан.

Таких подробностей Ахилло не успел заметить – очевидно, глаза Ерофеева были позорче. Тянулись секунды, прошла минута, другая… И вот черные тени появились на пороге. Вновь сверкнул фонарик.

– Эх, мать честная! – выдохнул майор. – Рискнем, а? Бери высокого, я низкого. По счету три!

Ахилло поднял парабеллум. Ерофеев вздохнул и негромко произнес: «Раз… Два… Три… Давай!» Оба выстрела слились в один. «Высокий» дернулся, но вторая пуля свалила его с ног. «Низкий» тоже упал, но тут же вскочил и сгинул в темноте.

– Эх ты, мать твою! Ушел! Неужели промазал! Вот бес!

Похоже, майор расстроился не на шутку. Он даже вскочил, желая броситься вдогон, но тут же опомнился.

– Хреново, Михаил. Первый раз, считай, с такого расстояния не попал. Может, все же подранил? Ведь прямо в сердце целил!..

– Не расстраивайся, майор. – Гонжабов присел рядом, всматриваясь в темноту. – Этого не свалишь пулей…

– И ты еще на мою голову, – махнул рукой Ерофеев. – И чего это я его пулей не достану?

– Он бхот, как и я… Он владеет тем же искусством…

Майор обиженно засопел:

– Смеешься, да? Он чего, музыкант, язви его? «Искусство»!

– Погоди! – остановил его Ахилло. – Вы, Гонжабов, хотите сказать, что он владеет какой-то боевой подготовкой? Боевым искусством?

– Это искусство не только для боя. Я заметил, как он двигался. Такому учили только у нас.

– Где это – «у нас»? – вскинулся Ахилло. – И вообще, гражданин Гонжабов, вам пора нам кое-что рассказать.

– Лишние знания опасны, – спокойно проговорил бхот. – Можете разжечь костер, они больше не вернутся…

Но Ерофеев порывался осмотреть убитого – или раненого – десантника. Велев Гонжабову собрать сухие сучья, он осторожно подобрался к крыльцу.

– Готов, – сообщил он, вернувшись через несколько минут. – Прямо в голову попал. Вот…

Огонек зажигалки высветил окровавленную командирскую книжку и новенький наган.

Костер упорно не желал разгораться, пришлось плеснуть спирта. Наконец тьма отступила, и ладони сами собой потянулись к пламени.

– Ты, Гонжабов, готовься, рассказывать будешь, – велел Ерофеев – а мы покуда поглядим. Ну-ка, капитан, что скажешь?

Ахилло внимательно осмотрел командирскую книжку. На фамилии и прочие записи он не обратил особого внимания, куда интереснее было иное качество бумаги, печать, специальный знак в тексте…

– Вот, – наконец заметил он, – скрепка. Она из нержавейки. Наша бы обязательно след оставила.

– И бумага другая, – кивнул майор. – На мелочах гансы горят! Ну чего, значит, таки немцы… Ладно, кажись, самое время тебя послушать, гражданин Гонжабов.

Бхот не ответил, узкие темные глаза глядели прямо в огонь. Наконец он чуть поднял голову:

– Я не скажу вам многого… В Тибете есть монастырь, где я был когда-то монахом. В двадцатом году по вашему счету его захватили повстанцы, среди них были и ваши, из России. Там создан Центр… о котором я говорить не буду. Несколько лет назад бхоты, что там служили, подняли мятеж – решили искать себе нового владыку. Пролилась кровь. Те, кто уцелел, ушли. Некоторые пошли на службу в ту страну, откуда прибыли ваши враги…