— Письма и фотографии здесь Они перемешаны с чем попало Мне удалось рассортировать часть, но боюсь, вам придется просмотреть все остальное. Если обнаружите что-то, с чем не сможете разобраться, просто отложите это в сторону, и обсудим находку позже.

Элли ощутила знакомое волнение и улыбнулась Роузмэри:

— Даже не могу выразить, как я вам благодарна.

— Надеюсь, вы найдете то, что ищете. — Роузмэри отдала ключ Блю. — Пожалуйста, заприте входную дверь, когда закончите.

— Хорошо.

— Я увижу вас сегодня на встрече книголюбов, Элли? — спросила Роузмэри.

— Ни за что не пропущу такое событие. — Элли заколебалась, не желая показаться назойливой, но, умирая от любопытства, все же поинтересовалась: — Вы, случайно, ничего больше не выяснили о дневниках?

Та щелкнула пальцами.

— Я забыла, детка, но сегодня обязательно позвоню сестре.

— Спасибо.

Элли и Блю расположились возле чемодана и разработали план. Поскольку Блю знал многих жителей городка и мог исключить тех, кто не имел отношения к расследованию, он вызвался сортировать сотни фотографий, сложенных пачками, а Элли сконцентрировалась на поиске писем от Мейбл. Их было не так много, как она надеялась, — пара дюжин, но Элли все равно обрадовалась. Она попыталась удержаться от немедленного прочтения, отложив его на потом, но одна дата привлекла ее внимание, и она осторожно извлекла из конверта старый листок бумаги.

— Послушай, — сказала она и стала читать вслух:

Сент-Луис, 3 февраля 1944 года.

Дорогой Гарри!

Я сижу в халате с бумажным стаканчиком кофе в руке, который Мэри только что принесла мне из закусочной за углом, и не могу передать тебе свои чувства. Я пела вчера вечером! Понимаю, что это не новость, и я пою каждый вечер, но вчера все было по-другому. Я пела одну из своих собственных песен, и старый Даймонд Поко играл для меня на гитаре, и народ сходил с ума! Они вопили, танцевали и хлопали так долго, что я не знала, как поступить. У меня чуть не разорвалось сердце. А потом ко мне подошел человек из звукозаписывающей компании и заказал мне ужин. Сегодня я собираюсь встретиться с его боссом по поводу возможности записать пластинку!!! Ты можешь в это поверить?

Блю наклонился ближе, чтобы поверх руки Элли взглянуть на письмо, и прядь его волос коснулась ее щеки, создав ощущение удивительной близости, и она внезапно почувствовала все части своего тела, испытывая чувство неловкости. От него слегка пахло каким-то экзотическим ароматом, который она не смогла бы назвать. Элли быстро прочитала постскриптум:

P.S. Если у кого-то есть лишние чулки, то мне они просто необходимы.

— Ух ты! Меня прямо в дрожь бросает. — Он потянулся за письмом, и Элли отдала его, снова поворачиваясь к чемодану. — Похоже на просьбу, да? Причем безотлагательную.

— Точно.

Он осторожно вернул ей письмо.

— Она была чертовски молода, я все время забываю об этом.

— И шла война, — ответила Элли. — Я никогда не задумывалась, как это влияло на все, на всю жизнь. Бензин, шины, чулки. Ничего не хватало.

Она вынула из сумки пачку чистых карточек и сделала отметку, чтобы проверить, что и как распределялось и какие проблемы это могло вызвать.

— Это ужасно, — сказал Блю, поднимая голову. — Совершенно непонятно, верно? Что могло случиться, что она просто ушла, после всего, после всех своих стараний?

— Да, действительно. — Неловкое ощущение собственных локтей ослабло, и теперь Элли просто смотрела на человека, который разделял ее страсть к блюзам. — Почему?

— Может, ее кто-то убил?

— Большинство так и думает. Но где? Как? Нет никаких следов.

— Это настоящая тайна. Ты думаешь, что сможешь ее раскрыть?

— Надеюсь.

— Может, тебе нужна помощь Ниро Вулфа? Элли усмехнулись:

— Того типа с орхидеями?

— Точно.

Он вернул ей письмо и снова занялся сортировкой фотографий. Элли закончила разбираться с письмами от Мейбл, потом опять стала просматривать бумаги, чтобы отложить как дополнительный материал письма от родственников, которые приходились на те же годы. Было вполне возможно, что один родственник поделился с другим сплетнями о Мейбл. Во время работы Элли и Блю изредка переговаривались. Один раз он слегка подтолкнул ее локтем и подал фото.

— Посмотри на это.

Там Элли увидела молоденькую негритянку в тяжелой синтетике начала 70-х рядом с мужчиной со стрижкой "афро" размером с глобус. Элли невольно улыбнулась.

— Это Маркус?

— Конечно.

— А кто с ним?

— Роузмэри. Они, очевидно, долго встречались.

Элли подумала об этих двоих и поняла, что они, по всей вероятности, одного возраста.

— И что случилось? Блю снова взял фото.

— Не знаю. Маркус не очень хорошо перенес свой опыт войны. Я слышал, как он рассказывал об этом безумии, и думаю, что несколько лет он был невменяем, пока Алиша, его жена, не привела его в чувство. Роузмэри была славной девушкой. Может, ей не понравились его выходки, и она его прогнала.

— А Роузмэри замужем?

— Она вдова. Они с Конни, с которой ты познакомилась вчера в салоне красоты, обе потеряли своих мужей с разницей в несколько месяцев. Оба относительно молодые люди — не старше сорока пяти лет. Это было очень печально. — Он поднял голову, пряча фото в карман рубашки. — Вот тогда они и начали собираться в кружке любительниц чтения. — Блю посмотрел на следующий снимок. — Ты там хорошо проведешь время. В этом кружке одни ненормальные. Парней туда не допускают.

Элли переворошила пачку писем 50-х годов — слишком поздно для нее.

— Похоже, будет интересно.

Он рассмеялся и передал ей другую фотографию.

— Ну, я над ним поиздеваюсь. Посмотри-ка.

На этот раз была снята группа людей. Элли узнала Маркуса, который высунул язык, и Роузмэри. Снимали в парке или в чьем-то дворе. Элли улыбнулась, почти не заинтересовавшись, и взглянула еще раз.

И вдруг сбоку увидела знакомое лицо. Внезапный жар заставил запылать даже мочки ее ушей. Она увидела смеющуюся молодую женщину, на самом деле почти девчонку, в цветастой ситцевой юбке. Она завязала блузку под грудью, и ее длинные рыжие волосы разметались по рукам.

Элли не знала, что сказать.

— Какого года этот снимок? Шестьдесят восьмой или шестьдесят девятый год? Очень смешанная группа для того времени. — Слова звучали спокойно и холодновато, выражая интерес и сдержанное любопытство, ничего более. Она потянулась за фотографией, и Блю отдал ее. — Школы объединили совсем незадолго до этого.