Убитых нам приходится временно взять с собой, перекинув через седло. Так как турки жестоко глумятся над нашими трупами. Зверье есть зверье. Поэтому казаки, оставленные с обозом, сразу начали рыть кинжалами у северной подошвы холма братскую могилу. Лопат у нас нет, так что яма будет неглубокой. Первый караван с убитыми и ранеными прибудет и эту могилу продолжат активно расширять, складывая тела с одного края ямы. Если повезет — то турки разрывать захоронение не будут. А не повезет — тут уж ничего не попишешь.

А вот раненые нас обременяют больше. Конечно, большинство пострадавших казаков поедут в седле, максимум их привяжут к коню и будут поддерживать товарищи, чтобы они не сползли набок. А казак цепко сидит на лошади до самой смерти. Даже в беспамятстве тело по привычке само балансирует в седле. Но человек десять из наших раненых совсем плохи. Казаки делают им импровизированные носилки, из пик и плащей врагов. Такие носилки, с лежащими в них ранеными, поместят между двух лошадей.

Заодно казаки и вытаскивают уцелевшие с столкновении пики из трупов. Пик осталось всего шесть десятков и это еще один повод побыстрей убираться отсюда, так как в чистом поле нам не отбиться. Единственная надежда остается на огнестрельное оружие.

Глава 9

Мы спешно отступали. До облюбованного нами холма где-то три километра. То есть мы со своим «санитарным обозом» прибудем туда минут через сорок.

А вот турки уже помолились, заканчивают утренний завтрак, смакуют чашечку кофе и потом до обеда они будут «совершенно свободны». И сейчас жалобщики в очередном лагере кавалерии рассказывают, какие мы плохие. Право, как дети…

И если сразу двинется передовой отряд федаинов, на лучших конях, то им пути на двадцать минут. Может быть тридцать, если учесть, что они будут двигаться по диагонали. И османы вполне могут нас перехватить по дороге. А вот если турки выступят разом, потратив на сборы минут десять, пролистав напоследок модный «Журнал для молодых девиц», то мы вполне можем разминуться с противником. Заняв свои позиции. Все решает слепой случай. Чет — нечет.

Игра становилась серьезной.

Жизнь всегда полна подобных сюрпризов. Поэтому, когда до холма было рукой подать, какой-то жалкий километр, я увидел, что передовой отряд турок, состоящий из полусотни всадников, вооруженных до зубов, нас быстро нагоняет. От их багровых от злости лиц вполне можно было прикурить сигарету.

Они неслись наудалую, с огромной энергией, охваченные огнем кровожадности, как стая голодных волков. Нисколько не обращая внимание, на то, что делается сзади них или по сторонам. Поэтому значительно оторвались от основного отряда мусульман.

Ареной этой скачки для них было это поле, а призом — жизнь обидчиков.

И тут мне чувство мата изменило. Напрочь!

Мой мозг, загрузив эту картину, словно процессор компьютера, уже прокручивал в голове самые разные варианты исхода этой ситуации.

Что же, делать нечего, научим пылких «энтузиастов» осторожности. Настала минута умерить излишний пыл. Подо мной был отличный конь, по имени Ворон, мой старый товарищ по многим передрягам. Он силами превосходил основную массу коней на две головы, так что я не опасался отстать от своего отряда.

Надо сказать, что второй мой конь — Облак, скакун белого цвета, еще лучше чем Ворон. Но на нем я в основном езжу в тылу, а в бою всегда предпочитаю садиться на черную лошадь. Слишком уж заметен белый конь, притягивает взоры. А с ними и вражеские пули. А мне этого не надо. Так что, оставим белых лошадей на откуп генералам. Ведь они появляются на поле боя когда последний выстрел уже давно прозвучал.

Так вот, счастливо избавившись от пики, я теперь мог врагам продемонстрировать все преимущество своей винтовки, продукта новейших технологий. Значительно опережающих время. Это был опытный образец, мастерская переделка дорогого ружья знаменитой германской фирмы «Ягер Рафаль».

Патроны я в этом походе пока экономил, так что у меня была их полная разгрузка. И ружье я мог заряжать с казенной части, не сходя с лошади. Правда, оставалась одна неприятная проблема. Стрелять я мог начать с 400 метров, а если враги поскачут на меня со всей дури, то преодолеют это расстояние менее чем за 40 секунд. Я же мог надеяться в этот период только лишь на четыре выстрела. Так как раненое вчера и натруженное сегодня мое левое плечо чертовски болело.

Тем не менее, с огромной уверенностью к себе, я остановил лошадь, заставив Ворона стоять как статуя, не пугаясь звуков пальбы, и с максимально возможной быстротой произвел четыре выстрела. Это был трюк, который я еще никогда не использовал прежде, но надеялся, что он сработает. Нам по плечу не только коромысла!

В этом мире я уже давно привык надеяться только на себя и на свое ружье. Обстоятельства мне благоприятствовали, первым же дальним выстрелом я ранил предводителя этого отряда. Опасного и хитрого негодяя, весьма дикого вида.

Тот бородач схватился рукой за грудь и, резво скувыркнувшись оземь, плюхнулся с такой феноменальной силой, так что будь он ныряльщиком в воду, то я бы выставил ему неплохие баллы.

И это было только закуской. Рука моя двигалась словно механизм, перезаряжая оружие.

Ошарашенные поклонники исламизма, удивленные дистанцией на которой мне удалось поразить их главаря, смешались и притормозили. И с душераздирающим визгом хаотично заметались. В это время мне удалось подстрелить еще одного из неприятелей. Какого-то туземного забулдыгу. А потом еще и какого-то неприятного на вид жлоба. Еще один раз я глупо смазал.

«Конфуз, мадам. Зато как тверд я духом.»

Но для такой дальней дистанции и такой результат был выше всяких похвал. Такой вот «привет из эры Водолея».

Особенно учитывая тот факт, что чрезвычайно обеспокоенные быстротой, с которой я перезаряжал свое оружие и стрелял, османы подались назад. Все же это были не профессиональные солдаты, а буйные разбойники, абреки, приверженцы идеалов анархизма и апологеты башибукизма.

Я же, с чувством выполненного долга, погрозил им кулаком и быстро нагнал наш отряд. Это была демонстрация воинского мастерства, которая произвела впечатление на всех, кто наблюдал ее. Целевая аудитория всосала мое послание. Турецкий авангард сдулся.

Как говорил незабвенный поручик Ржевский:

— Я не нудист, хвастун обыкновенный!

Где молодец, там молодец. Неплохо управился.

Колесо Фортуны продолжало вращаться, мы сумели избежать преследователей и занять позиции на господствующей возвышенности. Холм был не такой уж большой, так что все 250 человек, а мы намеревались привлечь для стрельбы и