Вскоре после того как было принято решение о проведении двойной политики и сформулирована банковская программа, в группу бывших царских чиновников, возглавляемую В. М. Вонлярлярским (бывшим деловым партнёром Великого Князя Александра Михайловича, в своё время связанным с ним организацией коммерческих предприятий в Маньчжурии), был введён некто полковник Кейес[28].

В настоящее время, после тщательного сравнительного анализа и изучения огромного количества документов, сохраняемых в Лондонском архиве, представляется более чем очевидным, что официальный смысл банковской программы, то есть финансовая поддержка Юго-Восточной конфедерации, был только частичной причиной, обусловившей её существование. Позднее, в 1928 году, когда «заём» (так назывались деньги, проводимые через эту программу) и К. Ярошинский попали под обстрел лондонских политических чиновников самого высокого ранга, полковник Кейес зафиксировал своё отношение к этому делу в письменном показании. И начал он свой отчёт с довольно интересного утверждения, в котором имелось множество нюансов:

Таким образом, комментарии Кейеса, касающиеся «так называемого займа» К. Ярошинскому, более чем наглядно показывают, что это был вовсе не заём, а прикрытие для финансирования действий разведки союзников, связанных с планом проведения двойной политики их стран. Однако эта банковская программа со всеми её смысловыми подтекстами продолжает оставаться не до конца понятой, а трудности, с которыми приходится сталкиваться исследователям этого вопроса, чрезвычайно велики, поскольку все эти операции осуществлялись после захвата власти большевиками, то есть уже после того, как сделки такого рода были объявлены нелегальными. Поэтому все связанные с ними документы, как уже упоминалось ранее, необходимо было датировать задним числом. А для того, чтобы не допустить их попадания в руки большевиков или германцев, многие из таких документов, могущих в значительной степени пролить свет на сущность этого банковского дела, были уничтожены. Прорехи в сохранившейся документации, наличие документов, датированных задними числами (что, собственно, признают и сами авторы этих документов), а также отсутствие датировки на большинстве таковых, означают лишь, что та огромная работа, которая была проделана английским журналистом Майклом Кеттлом и другими исследователями, в конечном счёте, выявила по этому делу больше вопросов, чем ответов.

Но дальнейшие трудности в этом деле возрастают в связи с тем фактом, что в этом деле левая рука часто не имела представления о том, что делала правая. Или, как верно заметил банковский аудитор Р. X. Хор, которому спустя годы было поручено бухгалтерское исследование этой банковской программы: «в этом деле была “двойная нить”, за которой нужно было следовать». И, думается, нет нужды гадать, что это за «двойная нить», на которую он намекает. Ибо эта нить есть не что иное, как… двойная политика. А в качестве примера Р. Х. Хор утверждает, что ему «пришлось столкнуться с определёнными трудностями», поскольку банковская программа не могла рассматриваться с чисто экономической точки зрения, а также то, что «она была санкционирована Министерством иностранных дел Великобритании в основном по политическим мотивам». Смысл же этого замечания заключается в том, что эта банковская программа имела такие ответвления, сущность которых была больше связана с политикой, чем с экономикой.

Сейчас уже не представляет секрета, что одним из таких политических ответвлений была задача по освобождению Царской Семьи. Ведь в числе прочих секретных дел (так называемых Темплвудских документах, хранящихся в Кембриджском университете), имевших отношение к судьбе Царской Семьи и промышленно-финансовой деятельности в северной части России, имеется ряд материалов, переданных туда агентом МИ6 и главой британской разведки в Петрограде в 1916–1917 годах Самюэлем Хором. Доступ к этим делам был ограничен до 2005 года, в связи с чем возникает вопрос – зачем было засекречивать такие дела, если банковская программа и прочие действия не были связаны с возможной попыткой освобождения Царской Семьи?

На сегодняшний день вся доступная документация свидетельствует о том, что полковник Кейес изначально был связан с тремя лицами, которые обозначались инициалами «Y», «X» и «Z». «Y» – это К. Ярошинский, которому было необходимо 500 000 фунтов стерлингов для вступления во владение банком, для чего он получил заём под 3,5 %. (Этот заём был предоставлен под предлогом перекупки нескольких прогерманских директоров этих русских банков для того, чтобы вывести их из правления, о чём в телеграмме, посланной Кейесом 10 февраля 1918 года, имеется соответствующая ссылка.)

Однако на этом этапе обычная логика, по-видимому, уже не предопределяет дальнейший сценарий развития событий, поскольку ранее уже упоминалось о том, что В. И. Ленин национализировал банки ещё в прошлом месяце, в силу чего уже не было никакой необходимости в перекупке прогерманских акционеров. На деле же вовсе не осталось вообще никаких акционеров: ни германских, ни каких-либо других. Так, ранее уже говорилось о том, что по прошествии лет некоторые из участников этого дела открыто признались, что они датировали документы задним числом для того, чтобы таковые могли выглядеть, как имеющие отношение к банковским сделкам, осуществленным ещё до национализации. А, кроме того, некоторые документы подтверждают, что полковник «встречался с большевиками». А, значит, какая-то часть большевистского руководства знала об этой банковской программе и предполагаемом выкупе для прогерманских акционеров через В. И. Ленина. Но, с другой стороны, если деньги союзников действительно предназначались для этой цели, то почему тогда оные должны были быть кровно заинтересованы в защите интересов прогерманских акционеров?[29]