– Благородные сэры! – говорит Ланселот. – По заслугам ли мне от вас такой почет? Да и не за почестями прибыл я в Камелот, но лишь для того, чтобы служить по мере сил благородному Артуру.

Не слушают рыцари Ланселота. Вот уже ведут его в замок, через залы и распахивают перед ним огромные двери. И торжественно и безмолвно идет впереди король Артур. Лишь у последней двери остановился король. Остановился и обернулся к Ланселоту.

– Входи же, рыцарь! Здесь отныне твое место.

И тогда Ланселот толкнул дверь и замер, потому что стоял перед ним Круглый стол и ярко горели факелы на стенах зала.

– О государь! – воскликнул Ланселот. – Лишь о том и мечтаю я, чтобы нашлось за этим столом место и для меня. Но ведь даже в рыцари не посвящен я доныне.

Артур же дал знак сэру Кэю, и сэр Кэй выдвинул одно из сидений, на которых с самого начала не было надписей. И сверкнули золотые буквы, и прочел Ланселот на спинке сиденья свое имя. Тогда спросил его Артур:

– Сколько дней минуло с тех пор, как прибыли вы, сэр, ко двору короля Пелеса?

И ответил Ланселот, а все, кто ни был вокруг стола, смотрели на него в изумлении. Тогда сэр Кэй подвел Ланселота к его сиденью, и увидел Ланселот, что дивный свет струится от факела, висящего на стене в этом месте, но на самом факеле пламени нет.

– Ваша доблесть, сэр, зажгла этот свет в тот день, как приехали вы во владения короля Пелеса. Теперь же займите свое место за Круглым столом и поведайте нам обо всем, что приключилось с вами в тех краях.

Поведал Ланселот о башне, рассказал он о драконе, но не стал говорить о том обмане, что учинил ему король Пелес, потому что не было в его сердце злобы. А когда кончился рассказ, молвил Артур:

– Дивную силу вложил Господь в твои руки, о Ланселот, но сильнее доблесть, которую наш Владыка зажег в твоем сердце. Так что же, благородные сэры, ждать нам еще или нынче же по всем законам нашего братства посвятить сэра Ланселота в рыцарское достоинство?

И поднялись из-за стола три старейших рыцаря, чтобы не откладывая совершить все, что полагается. А когда миновала ночь и зажегся рассвет следующего дня, вышел Ланселот из королевской часовни, где молился не смыкая глаз, и старые рыцари встретили его у порога. Белую полотняную рубаху до пят набросили они на плечи Ланселота, и был это знак новой жизни, в которую вступал он. И перевязь с мечом надели на него, и ввели в церковь. Епископ же благословил меч Ланселота и читал ему рыцарские законы, и гулко отдавались его слова под высоким куполом. Когда же перевернулась последняя страница в старой книге, раздался в церкви голос Ланселота:

– В присутствии Господа моего и государя обещаю и клянусь, что будет мой щит прибежищем слабого и угнетенного и не поднимется мой меч за неправду. И прибыли не стану искать я, и со слабым не вступлю в бой.

А когда отзвучала клятва, подвели рыцари Ланселота к Артуру, и опустился Ланселот на колени. Артур же вынул свой меч и ударил Ланселота по плечу Эскалибуром плашмя. Потом вложил в ножны свой меч, поднял Ланселота с колен и расцеловал его. И возрадовались все рыцари, глядя на это. Артур же сказал:

– Ланселот! Пусть отныне все видят, что по праву вошел ты в братство Круглого стола. Прими же золотые шпоры от королевы Гвиневеры.

И подошла Гвиневера, а Ланселот опустился на одно колено и принял золотые рыцарские шпоры. Но не видел он ни блеска шпор, ни того, как дивно сработал их королевский оружейник, потому что стояла перед ним та, чей образ уже являлся ему в замке Пелеса через великое колдовское искусство Брузены. Однако не было теперь в облике Гвиневеры ни колдовства, ни обмана, и светлая радость охватила Ланселота.

Надобно сказать, что ничего так не любил король Артур на своих пирах, как слушать о диковинных приключениях и славных подвигах. Когда же приключалось какое-нибудь диво в Камелоте, то почитали рыцари это за праздник и долго вспоминали его.

И вот в один прекрасный день, когда король и бароны собирались уже садиться за обед, вбежал в зал Круглого стола оруженосец и сказал королю Артуру:

– Сэр, взгляните в окно. Поистине удивительные люди поспешают к воротам замка. Клянусь чем угодно – не бывало таких в Камелоте.

И тогда взглянул Артур в окно и увидел, как скачет к замку молодец на паршивой лошаденке. Нет у него ни стремян, ни седла, и трясется он на своей кляче так, точно вот-вот свалится на дорогу. А за ним несутся во всю прыть два карлика и пылят своими кривыми ногами нещадно.

– Вот так рыцари! – захохотал сэр Кэй. – Поистине будет диво, если он не плюхнется на землю у ворот замка. – И захохотали тут все, кто был в зале.

Однако доскакал молодец на своей лошаденке до ворот и сполз кое-как на землю. Тут же подбежали карлики, взгромоздились на несчастную клячонку и умчались прочь. Молодец же принялся стучать в ворота.

– Что за стук! – подивился сэр Кэй. – Что за гром! Видно, могучий боец прибыл в Камелот. Не иначе как придется нам потесниться у Круглого стола.

И от этих слов Кэя снова началось за столом веселье, и веселились рыцари, покуда не распахнулась дверь зала и не шагнул этот молодец через порог. Тут и увидели все, что был он высок и крепок, в плечах широк, лицом хорош, а руки имел такие большие и красивые, что залюбовались гости. Юноша же учтиво поклонился Артуру и сказал так:

– О благороднейший из королей король Артур! Я приехал к вам молить о милости, просить вас выполнить мои три желания. Первую же милость прошу я сейчас, другие две – через год.

Любопытно стало королю Артуру, о чем попросит он.

– Будь по-твоему, – согласился Артур.

– Сэр, – говорит диковинный гость, – велите кормить и поить меня весь год, а как минет он, скажу я и другие два желания.

– Невелика твоя просьба, – произнес Артур, – ни другу, ни врагу не отказываю я в еде и питье. Но я хочу знать твое имя.

Тут подошел к диковинному гостю сэр Кэй, оглядел его насмешливо и сказал, смеясь:

– Что за нужда нам в его имени? Будет с него и прозвища. Белоручка – вот как станут звать тебя! Недаром же у тебя такие красивые руки. А что до пищи, то определю я его на кухню, там каждый день найдется для него жирная похлебка. Слышишь, Белоручка! Тебе не придется жаловаться на наших поваров – через год ты будешь жирен, как боров в закуте!

И так насмехался он над приезжим и издевался, пока не остановил его Ланселот:

– Головой могу ручаться, он еще покажет себя рыцарем славным и доблестным, и не пристало вам, сэр Кэй, глумиться над ним.

– Ну, это мы еще увидим, – отвечал сэр Кэй, – да только едва ли, ведь какова его просьба, таков и он сам. Видно, малый вырос в каком-нибудь монастыре и сроду не едал досыта.

И велел ему сэр Кэй отыскать место за столом и садиться есть. И Белоручка пошел в дальний конец зала, и сел там, где теснилась прислуга и мальчики на побегушках, и ел свой обед в печали.