— Спокойной ночи, детки, — произнес он с ироничной улыбкой.

— Черт, — обронил Филипп, переводя дыхание и пристально глядя на Дэвиса. — Она плохо себя почувствовала, я веду ее… к ее машине.

Глаза Дэвиса блеснули.

— О-хо-хо. — Он поднес спичку к кончику сигареты. Филипп и Маришка продолжали идти.

— Не обращай на него внимания, — сказал Филипп. — В любом случае завтра он уже ничего не вспомнит.

Несмотря на убедительность его слов, он почувствовал в груди треньканье опасений. Все лето они с Маришкой были все более и более изобретательными, когда доходило до места, где они могли заняться любовью. Они занимались этим не только на лодочной станции, но иногда и в лодках. В грузовике, в котором Маришка развозила хлеб. На мосту над водопадом Мирскил.

Сегодня они решили рискнуть забраться в бунгало. Будучи старшим вожатым, Филипп имел отдельную квартиру, и здесь, освещенный светом ночника, он взял ее на руки, уложил и закопался лицом в ее кудрявые волосы.

— Не могу дождаться, когда мы навсегда будем вместе.

— Тебе придется подождать. Мне лучше не оставаться сегодня допоздна. Утром я записана к врачу.

Он откинулся, изучая ее лицо:

— Ты в порядке?

— Просто осмотр, — сказала она.

У него из груди вырвался вздох.

— Ох. Я буду так по тебе скучать.

Осторожными пальцами она расстегнула его рубашку.

— Как долго?

— Дольше, чем ты думаешь. — Он задержал дыхание, когда она распахнула его рубашку и прижалась губами к горлу.

— Ты, наверное, забудешь обо мне, как только вернешься в колледж со своей богатой невестой и друзьями из высшего общества.

— Не говори так. Ты знаешь, что это неправда.

— Все, что у меня есть, — это твое слово. — Несмотря на обвиняющий тон, в ее голосе прозвучала шутливая нотка. — Слово богатого мальчика. Интересно, что на моем месте стали бы делать богатые девочки?

— Они бы позволили богатым мальчикам заниматься с ними любовью, — сказал он, расстегивая ей «молнию» на платье плавным, натренированным движением. Он был возбужден, но заставил себя сбавить темп. Он вытащил запонку и сунул ее в карман.

— Они такие хорошенькие, — произнесла она, любуясь блеском серебра.

— Это моего дедушки. — Он вынул вторую запонку и положил ей в руку. — Знаешь что. Ты возьмешь одну, я возьму другую. И после того, как… я вернусь к тебе, я надену их снова на нашу свадьбу.

— Филипп.

— Говорю тебе это. Я хочу жениться на тебе. Я даю тебе этот маленький кусочек серебра. После того как я со всем разберусь, это будет бриллиантовое кольцо.

Ее глаза засверкали, и она опустила запонку к себе в сумочку.

— Ты обещал мне это, помни. На самом деле я уже выбрала себе обручальное кольцо.

— В магазине, где ты работаешь?

— Очень смешно. У Тиффани.

— Ха. Я не могу себе позволить Тиффани.

— Конечно можешь. Твои родители богаты.

— Но я — нет. В этой семье мы сами прокладываем себе дорогу.

— Ты шутишь, верно?

Он рассмеялся и стянул платье с ее плеч, глядя, как оно упало на пол. Затем он потянулся и расстегнул ее лифчик.

— Ты будешь женой бедного, но благородного общественного защитника.

— Ну хорошо, теперь ты меня напугал.

У него перехватило дух, когда лифчик упал, затем он снова обрел голос:

— Единственное, что меня пугает, это то, что завтра я уеду от тебя.

ПЕСЕННИК ЛАГЕРЯ «КИОГА»

Медведь пошел в горы,

Медведь пошел в горы,

Медведь пошел в горы,

И как вы думаете, что он там увидел?

— Почему я тащусь туда? — спросил Фредди Дельгадо. Он перебирал многочисленные саундтреки, пока Оливия вела их взятый напрокат SUV по узкой, покрытой заплатами дороге к городку Авалону.

— Поверь мне, — сказала она, — это не так ужасно, как мои воспоминания. Я провела здесь множество мучительных лет. — Она все еще не могла поверить, что она делает это. Простой акт вождения автомобиля был для нее незнакомым, поскольку она никогда не водила в городе. До последней минуты ее мать пыталась отговорить ее от проекта обновления «Киоги», но Оливия решилась. Ее отец поддержал ее. Когда она прощалась с ним накануне вечером, он обнял ее и пожелал ей удачи.

— Почему мучительных? — спросил Фредди. — Это выглядит как превосходное место на лето.

Она сбросила скорость, когда бурундук перебежал дорогу. Были вещи, которые она никогда не рассказывала Фредди — или кому бы то ни было — о своей жизни.

— Я была вроде как неудачницей.

— Ты? — Он фыркнул, не поверив, что заставило ее почувствовать себя польщенной. — Что такое, лагерь для придурков и помешанных?

Она жестом показала на фотоальбом, который лежал на сиденье между ними. Мысль о нем, взглядывающем в ее прошлое, приводила ее в замешательство, но она должна была довериться ему. Кто кроме Фредди бросил бы все и согласился провести лето в отдаленном лагере в Кэтскилзе, пытаясь вернуть ему очарование ушедшего времени? Конечно, будучи безработным и бездомным, он имел массу побудительных стимулов, но теперь было слишком поздно. Он уже листал старые фотографии.

— Найди группу, снятую в 1993 году. Палатка Саратога, Орлиное гнездо, — проинструктировала она его.

Он открыл и просмотрел коллекцию фотографий.

— Выглядит как программа размножения для арийской нации. Черт, неужели, чтобы попасть в этот лагерь, каждый должен был быть высоким, темпераментным блондином?

— Смотри внимательней. Задний ряд, в конце.

— Ох. — Тон голоса Фредди показал, что он нашел ее. — Проходила через фазу неуклюжести, не так ли?

— Я бы не назвала это фазой, я бы назвала это всем моим взрослением. И я не была неуклюжей. Эти очки вроде бутылок из-под кока-колы и скобки на зубах были чем-то вроде бонуса.

Фредди присвистнул.

— И посмотри на себя сейчас. Уродливый утенок превратился в лебедя.

— Уродливый утенок надел контактные линзы, выкрасился в блондинку и круглый год пропадал в бассейне в колледже. Уродливый утенок работал два года над идеальным носом. И тебе не нужно быть вежливым. Я была ужасна. Я была несчастным ребенком и тащу этот груз за собой. Когда я поняла, как быть счастливой, все пошло лучше.

— Дети не думают о том, как быть счастливыми. Они просто счастливы.

— В некоторых семьях это не так. И это все, что я собираюсь сказать о Беллами, так что не пытайся любопытствовать.