— В условиях контракта оговорены не только размеры бюста и талии, но и цвет, длина волос, которые мы не имеем права менять без консультации с дизайнерами фирмы! Тони, умоляю, подожди несколько дней — пусть этим займутся профессионалы.

Пробежав кончиками пальцев по зажившим швам на темени, Тони убедилась, что все идет хорошо. Вспорхнув с колен, опустился в траву оставленный Жан-Полем листок. Она подняла его и вместо ожидаемого адреса и телефона, увидела два аккуратных четверостишья:

«Та бабочка, которой невдомек

О беге крови под атласной кожей,

Ошибкой опустилась на цветок

С твоей ладонью розовостью схожий.

Той бабочке, что ты пренебрегла

Ресницы опустив над сонным взглядом,

Подобен я и дивна роль моя

Невидимым крылом дышать с тобою рядом».

Позавчера. Ж-П. Дюваль.

«Как мило» — подумала Тони и, положив листок между страниц, захлопнула книгу.

16

…Когда машина увозившая Тони и Артура скрылась из вида в каштановой аллее, Йохим на мгновение вернулся в тот день, когда провожал взглядом автомобиль, увозивший из клиники Леже «починенную» им Алису. В висках ломило и подкатывала тошнота. Тогда, много лет назад, он отправился измерять себе давление, поскольку не догадывался об истинной причине «недуга» — огромной, странной любви, исподволь завладевшей все его существом.

«Надо бы проверить давление», — обманул Йохим себя и на этот раз, а обнаружив на тонометре повышенное давление, обрадовался простоте причины. Проглотил чашку горячего кофе и стал ждать Ванду.

Динстлер немного поторопился, отпуская Тони, анализы крови еще не были удовлетворительны, но его предписания теперь может выполнить любой врач, а с часу на час должна была вернуться Ванда. Супруги никогда не говорили впрямую о Тони, стараясь не замечать мелькавшие на экране и журналах сведения об успехах топ-модели Антонии Браун. Остин довольно часто наведывался к Динстлеру, у них были свои дела, Алиса же вполне благоразумно предпочла ограничиться праздничными почтовыми поздравлениями. Все держались очень корректно в чрезвычайно сложной ситуации, единственным слабым звеном которой была, по мнению Йохима, Ванда.

После памятного визита на Остров Браунов в июле 1978 года, когда присутствующим была представлена семилетняя Тони, Ванда взорвалась, подозревая мужа в умышленной передаче дочери «своей бывшей возлюбленной» Алисе. Ванда ревновала, подозревая некий давний роман, искры которого не погасли по сей день. Она не до конца поверила Йохиму, говорившему чистую правду: он действительно ничего не знал о новой семье девочки, довольствуясь регулярными сообщениями Натана о том, что Тони воспитывается в чрезвычайно благополучном американском доме. Натан, устроивший так, что новыми родителями трехлетней Тони стали Брауны, не считал нужным до поры до времени ставить в известность Динстлеров: слишком сложными могли оказаться взаимоотношения этих семей. Браун сам решил снять завесу тайны, представив друзьям свою семилетнюю дочь. Он понимал, что для Йохима факт удочерения Тони Алисой будет играть огромную роль и он никогда не станет разрушать собственноручно созданную многозначительную иллюзию.

Зато Ванду именно это обстоятельство сильно задевало. Она устроила Йохиму бурную сцену, заявив о намерении подать дело в суд, выкрасть ребенка или уговорить Браунов вернуть девочку. Йохим терпеливо внушал взбешенной жене то, что понимал не чувствами, а разумом: Тони должна остаться в новой семье при соблюдении самой строжайшей тайны. Ванда, наконец, перестала шуметь, и тихо, с фанатичным блеском в глазах заявила: — Хорошо, я подожду, но клянусь тебе — Тони узнает всю правду и назовет меня матерью!

К счастью, этот разговор был единственным. Жизнелюбивый характер Ванды не оставлял времени для вынашивания коварных планов, а Кристофер вполне удовлетворял и материнское тщеславие, и ее потребность в заботе. Они прибыли на следующий день, после отъезда Тони и, о Боже, сколько багажа вынес из огромного автомобиля пыхтящий садовник Гуго! Крис и сам помогал таскать коробки и свертки с закупленными для него в честь удачного окончания учебного года подарки. С заднего сиденья был извлечен огромный шлем, кожаные толстые наколенники и перчатки.

— Что это? — изумился Йохим. — Ты собрался, играть здесь в хоккей?

— Ах, Готтл, ты ничего не понимаешь! Наш сын уже раздумал становиться хоккеистом, горноспасателем и даже программистом, — радостно сообщила Ванда. И заметив не притворный ужас в глазах мужа, предложила: — А ну угадай, куда теперь метит этот парень?

— Неужели в космонавты? — Йохим изобразил восторг.

— Кого сейчас колышут космонавты, отец? Плати денежки — и любого чукчу на «Шаттле» прокатят, вроде аттракциона в парке, авторитетно объяснил Крис, примеривая шлем в решетчатым забралом. — Я стану каскадером! Это настоящая опасность и отличное дело для мужчины. Целый месяц тренировался… Вот только… Директриса не хотела тебя волновать… Здесь у меня слегка растянулись сухожилия. — Он пощупал щиколотку и повертел в воздухе стопой. — Уже все в полном порядке!

— А на локте? Ты бы видел, Готтл, что у него было с рукой! Они там прыгали со второго этажа прямо в кучу строительного щебня — и это называется школа повышенного внимания! Просто возмутительно! Ванда что-то еще говорила, прыгал на четвереньках по гравию, одев кожаные наколенники, Крис, а Йохиму казалось, что он смотрит кино, наблюдая за происходящим из далекого темного зала. Матовый теплый день, обещающий к вечеру грозу, фасад элегантного буржуазного дома в уютном окружении тенистых каштанов, коробки и свертки, разбросанные тут и там, славная чуть пухлая блондинка с ярко-алым ртом, клюквенными коготками и стразовой заколкой в пышно взбитых волосах. Шустрый малец, выстриженный так, что смоченные фиксатором волосы ежом топорщатся впереди, а от затылка опускаются за шиворот рубашки длинными тонкими прядками.

— И как это он удосуживается следить за прической при таком разгильдяйстве — невероятно! — думал Динстлер, отмечая с холодной и оттого еще более ошеломляющей очевидностью, поразительное физическое сходство между мрачноватым малолетним Йохимом, запечатленным на блеклых, ломких фотографиях, и этим жизнелюбивым пареньком.

Все было как всегда — стрекот газонокосилки у ограды, заливистый лай Грека, пружинисто припадающего на все четыре лапы перед скачущим по дорожке Крисом, деланная озабоченность Ванды, вернувшейся в свой «заброшенный уголок», виноватые оправдания запустившего хозяйство Йохима. Каждый отлично знал свою роль в основательно заигранном и все же приятном спектакле.

Все было как всегда в начале этого необычного лета готовящего участникам представления совершенно иные роли. Никто и не предполагал, какой властью может обладать прошлое, с насмешливой улыбкой открывающее свои давние, казалось бы, канувшие в небытие тайны.

ЧАСТЬ 2

ПОБЕДА И СТРАХ

1

Женщина, в память о которой назвал свою