– Я в этом тоже не сомневаюсь, – отозвался Джилс. – Вот только не знаю, как назвать человека, который увозит даму из дома против ее воли.

Одрина посмотрела в окно. Пожав плечами, сказала:

– Вероятно, можно назвать его непорядочным.

– Или вульгарным, используя терминологию леди Ирвинг.

– Я не намерена противоречить джентльмену. – Одрина снова улыбнулась.

– Значит, вы все-таки считаете меня джентльменом… – произнес Джилс.

– По крайней мере, я не считаю вас… – Одрина внезапно осеклась и, немного помолчав, спросила: – А последней была панелька номер семнадцать, да?

Джилс не ответил, и Одрина, не удержавшись, пристально взглянула на него. Немного нервничая, переспросила:

– Так семнадцатая – или как?

– Мне кажется, принцесса, вы притворяетесь, изображая истинную английскую леди, – проговорил Джилс с усмешкой.

Изгиб его губ был подобен серпу… Который ранил ее этими несколькими словами… Но, к счастью, у нее имелся некоторый опыт в умении скрывать свои чувства.

– Все так или иначе притворяются, – заявила Одрина. – К примеру, вы на самом деле все-таки надеетесь отыскать драгоценности вашей матери. В противном случае вы просто не согласились бы бросить свою работу и отправиться в Англию.

– Моя работа связана с делами моего отца. – Джилс поджал губы, отчего маленький шрам на верхней губе стал еще бледнее. – И знаете… Я заметил, что вы больше не протестуете, когда я называю вас принцессой. Почему?

– По причине качеств, присущих истиной леди, которыми я, по вашему мнению, не обладаю. – Одрина смахнула с пальцев промокательный песок и заметила, что ее правая рука испачкана чернилами. Она научилась писать чисто и аккуратно, однако в процессе этого дела всегда обретала несколько неряшливый вид. – Я объяснила вам, что принцесса – совершенно неподходящий для меня титул, но вы продолжаете настаивать. Что ж, могу лишь предположить, что вы либо не в состоянии запомнить сказанное, и в таком случае с моей стороны было бы бестактно напоминать вам об этом, – либо вы хотите меня задеть, но тогда мне просто не следует обращать на это внимания.

Джилс провел большим пальцем по золоченой поверхности шкатулки.

– Хм… складная аргументация. Не могу оспорить ни один из пунктов. Однако вы не учли еще одну вероятность.

– Какую же? – Одрина следила за движением его пальца, ощущая внизу живота трепетное тепло.

– Я просто подумал, что вам не помешает какое-нибудь милое прозвище.

– Вот как?

– К тому же вы не говорили, что оно вам не нравится. Вы лишь сказали, что оно вам не подходит.

– Вот как?

«Черт возьми, да что я повторяю эти два слова? – подумала девушка. – Неужели нельзя сказать что-то более весомое?» Одрина нахмурилась, придвинула к себе лист бумаги и сложила его вдоль. Затем провела по сгибу ногтем и оторвала узкую полоску. Потом – еще одну. Эти действия помогли ей собраться с мыслями, и она проговорила:

– Да, прозвище не очень-то подходящее, хотя вполне сносное. Но почему вы решили, что мне необходимо дать прозвище? Для того, чтобы принизить меня? Или хотите создать между нами дружеские отношения?

– Даже не знаю, какой из вариантов более верный, – ответил Джилс. – Честно говоря, поначалу я счел вас избалованной и эгоистичной.

– Подобные комплименты бросают меня в жар. – Разгладив бумажную полоску, Одрина начала складывать ее в маленькую пружинку. Если ее руки и подрагивали, то это вряд ли было заметно.

– Я так считал только поначалу, поскольку думал, что вы по собственной воле бежали в Шотландию. – Поднявшись со стула, Джилс шагнул к окну. – Но потом, когда вы сказали, что вас увезли против вашей воли, я осознал, что был к вам несправедлив. Вы наверняка были очень напуганы, но тем не менее не сломались. Вы держались так, как, на мой взгляд, может держаться настоящая принцесса.

– Вот как? – вновь повторила Одрина. – Вы умудрились очень ловко вывернуться. Теперь ваши слова стали чем-то вроде комплимента. Да-да, очень ловко, мистер Резерфорд. – Сказав это, Одрина почувствовала, что ее сердце затрепетало, и данное обстоятельство несколько обеспокоило девушку.

– Теперь уже у меня возникло ощущение, что ко мне относятся с некоторым предубеждением, – пробормотал Джилс. – Миледи, как насчет того, чтобы называть меня по имени, то есть просто Джилсом? По крайней мере, так будет гораздо удобнее в присутствии моего отца. Вам не придется уточнять, какой именно мистер Резерфорд является объектом вашего презрения.

Одрина отложила только что сделанную бумажную пружинку.

– Ваш отец производит впечатление очень милого и благовоспитанного человека. У меня нет причин его презирать.

Джилс рассмеялся.

– Думаю, нам следует сделать передышку в нашей полемике. – Он кивком указал на ее бумажное изделие. – Что это вы такое соорудили?

– Мне нравится делать разные вещицы, – ответила Одрина. – Сначала это просто бумага, а через минуту – уже что-то другое. – Она сжала пружинку, затем отпустила и улыбнулась, когда та разжалась на полную длину. – Однако никакого проку в этом нет. Не стоит понапрасну переводить бумагу. – И она вознамерилась смять пружинку в кулаке.

– Не надо! – Джилс быстро шагнул к столу и взял девушку за руку. – Не надо, не разрушайте… Это выглядит довольно интересно…

Одрина замерла в удивлении. Джилс, похоже, тоже был удивлен собственным порывом.

– Это ваше изделие может для чего-нибудь пригодиться, пусть мы пока и не знаем, для чего именно.

– Вы действительно думаете, что бумажная пружинка может для чего-то пригодиться? – Одрина положила ее в ладонь Джилса и поспешила убрать руку на безопасное расстояние.

– Как знать? – Он стал рассматривать пружинку. – Знаете, мне нравится эта складчатая форма. Почти как кузнечные меха, вам не кажется? Мне бы никогда не пришло в голову сделать подобную вещицу из бумаги. – Его взгляд скользнул по потолку. – Меха… Интересно, можно ли приспособить что-то подобное к камину, чтобы нагнетать теплый воздух? Если… – Джилс помотал головой. – Нет, это за пределами моих конструкторских способностей. Я скорее специалист по части кирпичей и досок. Или же – золота и камней. – Он положил пружинку на столик.

– Вы имеете в виду драгоценные камни? – спросила Одрина.

– Да, бриллианты. Я умею переделывать старомодные тяжеловесные вещицы, придавая им более современный вид. Вы ведь знаете, мой отец мечтает стать ювелиром? – Голос Джилса был глуховатым, а улыбка – несколько натянутой.

– Да, знаю. – Одрина глотнула чая из стоявшей рядом чашки. Чай оказался крепким, горьковатым и давно уже холодным, но зато она получила возможность сделать паузу, прежде чем добавить: – Знаю, Джилс.

Он чуть приподнял брови.